Как и многие ученые Хоэта, Теклис внимательно читал записи Бел-Корхадриса, порой даже постигая ход мыслей Короля-Ученого. Проникнуть же в суть всего процесса у него так и не получилось. Не только у него, но и ни у кого.
Бел-Корхадрис был величайшим геомантом после Каледора Укротителя Драконов, гением во всем, что касалось возведения магических сооружений. Когда Теклис смотрел на его записи, он ощущал себя крестьянином, уставившимся на груду кирпичей и чертежи особняка — а потом на сам особняк. Он видел, что все вещи взаимосвязаны, что их можно использовать для создания чего-то величественного. Только не понимал как.
Пока не понимал.
Однажды поймет. Как однажды поймет и то, как Каледор создал Вихрь. Если он проживет достаточно долго, то разберется. Жажда знаний его велика, и упорство безгранично.
Всегда, когда Теклис изучал труды великих древних, эльфа терзало ощущение, что, будь он чуть-чуть усерднее, чуть-чуть умнее, улови еще хоть каплю смысла, — и его озарило бы. Озарение пока не пришло, но маг знал, что однажды это случится.
Он слышал, как некоторые утверждали, что в защиту Башни включены изощренные заклятья перемещения, но это казалось ему чушью. Теклис знал, что сворачивать пространство и время возможно, но это требовало немыслимого количества энергии, которую обнаружили бы даже самые слабые маги. Работа с сознанием путников куда эффективнее и куда труднее определима. Конечно, понимание основных принципов действия чар не делало его способным самостоятельно применить их.
Стоило поразмыслить и о других вещах. О том, например, что заклинания покрывают окружающую Башню территорию в лигу диаметром и эффективно работают со времен постройки здания.
Что-то поддерживало их, но Теклис так и не нашел ни каких-либо рун, ни очагов силы. Возможно, заклятье подчиняло природные стихии или демонов. В конце концов, что-то же оценивает, враждебен приближающийся путник или нет. Существовала, конечно, вероятность, что оценку выносит сам гость: кому, как не ему, лучше знать?
В любом случае то была грандиозная по сложности и силе магия. Ее сотворение являлось подвигом, равным возведению самой Башни Хоэта или созданию обширной сети заклятий, накинутой на Восточное море и прикрывающей подходы к Ултуану. И то, что она была столь умело и незаметно вплетена в ткань кажущегося обычным леса, делало работу древних еще более впечатляющей.
Теклис попытался не думать о магии, а просто наслаждаться ездой. Лес вокруг казался совершенно прекрасным. Под тенью деревьев царила прохлада, воздух пах свежестью, в ветвях пели птицы, а сквозь зеленый полог пробивались яркие лучи солнца Ултуана. Здесь все ощущалось совсем не так, как в джунглях Люстрии. Отсутствовали запахи гнили, удушающая жара и нестерпимая влажность, спастись от которых можно было лишь магическим способом.
Эльф поймал себя на том, что мурлыкает под нос древний мотив. В некотором смысле он приближался к месту, которое, почти не кривя душой, мог бы назвать домом. Маги собирались в Башне, чтобы вместе учиться, творить заклинания и пользоваться древней библиотекой, наверное, лучшей в мире. Это было содружество родственных душ, разделяющих цели и идеалы. Там все понимали его так, как никогда не понять тем, кто не сведущ в магии. Это единственное место в мире, где Теклис не чувствовал себя чужаком, где его физические недостатки не вменялись ему в вину по большей части.
Тем не менее он ловил себя на двойственном, противоречивом отношении к Башне. Он вырос, привыкнув быть аутсайдером, некоторым извращенным образом даже наслаждаясь своей отверженностью. Это было до определенной степени сердцевиной его личности, его взгляда на самого себя.
Конечно, иногда чье-то общество может быть приятно. Теклис собирался получить максимум удовольствия от шумихи, которую вызовет его сообщение о найденном им мече Аэнариона. И от обсуждения с коллегами обнаруженных в клинке чар. И от передачи магам информации о древних надписях сланнов, которые он привез с собой, — пускай даже эти надписи предвещают бедствие. Иногда Теклису нравилось становиться центром внимания, и тогда его не беспокоило, каким образом он в этом центре оказался.
Тихонько насвистывая и улыбаясь, несущий новости о надвигающейся катастрофе Теклис приближался к Белой Башне. Как бы там ни было, защита не развернула его.
Теперь Теклис действительно уже мог разглядеть Белую Башню — громадный костяной шпиль, нацеленный в подбрюшье облаков, самое высокое строение из когда-либо виденных им, возможно, и самое высокое здание в мире. Очень длинная, очень тонкая, увенчанная заостренным куполом, с которого верховный Хранитель знаний мог смотреть на свои владения, — Башня ошеломляла.