— Боюсь, это правда. Корабли, прибывшие с северных берегов Старого Света, сообщают о великом перемещении племен Северных пустошей. Компанию им составляют демоны и всевозможные монстры. Ходят слухи, что там всего несколько месяцев назад видели саму Королеву Ведьм. Вихрь теряет стабильность. Возле путевых камней эльфы часто видят призраков Каледора и его товарищей. Земля дрожит, горы загораются, ветра тьмы набирают силу. Вечная Королева мертва. Новая Вечная Королева еще не прочно сидит на троне. Не думаю, что все это просто совпадения. Сны Мудрых тревожны. Я хотела спросить, как спится тебе.
Так вот о чем речь. Теклис вспомнил свое видение в лесу на пути к Башне и поведал о нем. Белтания кивнула, словно ожидала услышать что-то подобное.
— А прежде к тебе приходили такие сны?
— Нет. Но в последние месяцы я был далеко от Ултуана. Ты что-нибудь предприняла в связи с этими знаками? Наверняка ведь следует предупредить Короля-Феникса.
— Мы посылали гонцов известить его.
— И что Финубар?
— Ничего, насколько нам известно. Но что он может сделать, пока нет реальной угрозы?
— Судя по твоим словам, угроза ждать себя не заставит.
— Мне хотелось бы ошибаться, но, боюсь, в данном случае это не так. А еще я чувствую, что именно ты сыграешь в предстоящем важную роль.
— Почему?
— Я чувствую. Все стало странным после возвращения хранителя секретов.
— Н’Кари?
— Да. Боюсь, он предвестник нового века ужасов для эльфов. Однажды он едва не уничтожил нас.
— Меня он точно однажды едва не уничтожил, — пробормотал Теклис, с содроганием вспомнив о той короткой встрече с демоном вековой давности.
— Но все же ты еще здесь. Возможно, поэтому мне и кажется, что ты и твой брат важны. Сколько эльфов пережили столкновение с одним из высших демонов Хаоса?
— Не уверен, что смогу пережить еще одну встречу. Тогда меня защитил Азуриан. Если я когда-нибудь еще и окажусь лицом к лицу с Н’Кари, сомневаюсь, что он будет настолько глуп, чтобы вновь напасть на меня в Святилище Бога-Феникса.
— Ты, несомненно, прав.
— Думаешь, за всем этим может стоять Н’Кари?
— Я не знаю. Известно только, что прошло уже достаточно времени, чтобы он мог воплотиться в новый аватар и вернуться, желая отомстить вам.
Леденящая кровь мысль — и, пожалуй, настоящая причина, по которой чародейка хотела поговорить с ним.
— Я тоже подозревал это.
— Будь настороже, князь Теклис.
— Буду. А пока я сам займусь кое-какими предсказаниями.
Теклис окинул взглядом свои покои, жалея, что ничего больше не может сделать. Он провел все известные ему обряды несложного прорицания и каждый раз получал плохой результат.
Гексаграммы из «Книги перемен» выдали символ, обозначающий катастрофу. На картах Чумной Властелин лег поверх Меняющего Пути — а ведь это худшее из возможных сочетаний. Узор, образованный брызгами крови в процессе проведения обряда Белой Птицы, получился совсем зловещим. Надвигалось что-то ужасное… возможно даже, оно происходило прямо сейчас.
Скоро Теклис узнает, что ему суждено. Скоро все они узнают. Дурные предчувствия раздирали сознание. Будь у него хоть какой-то намек на то, что грядет, он, возможно, мог бы подготовиться, оповестить тех, кто рядом. В любой опасной ситуации малейшее преимущество может оказаться очень полезным.
Он чувствовал себя заключенным, ожидающим казни за неустановленное преступление в неуказанную дату. Угроза висела над головой, бросая тень на все чувства, омрачая каждый день. После ворожбы оказалось очень трудно вернуться к исследованиям.
— Это очень плохо, — сказал верховный Хранитель. Он выглядел по-настоящему встревоженным, что — с учетом его неунывающей натуры — весьма удручало. Теклис смотрел на старика, просто не зная, что сказать. Морелиан перевел взгляд со своих записей на эльфа, растопырил пальцы, взъерошил волосы.
— Что ты обнаружил? — спросил Теклис.
— Ты был прав, принеся это мне. И был прав, что беспокоился. Я и не подозревал, что ты настолько хорошо знаешь сланнский.
— Я знаю лишь основы, — возразил Теклис.
— Все равно впечатляюще, — покачал головой верховный Хранитель. — Эльфы обычно тратят десятки лет, осваивая этот язык. Древний сланнский не похож на наш. Это язык расы чужой, почти непостижимой. Иероглифы меняют значение в зависимости от позиции по отношению друг к другу, причем тень смысла может упасть в любую сторону. Вся система сланнской логики совершенно иная, в ней трудно разобраться даже искушенному в тайнах магии эльфу. Их руны — и язык, и математика, и магия, слитые воедино.