Эту жестокую шутку Периан, очевидно, подготовил давно. Тирион улыбнулся:
— Думаешь, Солнцеклыку лучше бы было остаться в руках ящеролюдов?
Князь Периан явно не ожидал такого ответа. Он промолчал, и Тирион продолжил говорить:
— А может, ты считаешь, что его должен был найти кто-то более достойный вроде тебя? Если так, тебе просто нужно было потратить десять лет на его поиски и отправиться за ним в джунгли Люстрии, как сделал мой брат.
— Вижу, ты намерен изложить нам историю ваших приключений, — хмыкнул князь Периан. — Ты выбрал окольный путь перехода к теме, но тем не менее…
— Ты сказал, что моему брату нужен костыль, — перебил Тирион. — А мне вот кажется, что он совершил больше тебя, наслаждающегося преимуществами крепкого здоровья.
Князь Периан вспыхнул. Ему не понравилось, что калеку назвали большим героем, чем его, тем более что тему поднял он сам.
Тирион обвел взглядом стол. Трудно было сказать, победил он или проиграл в этом обмене репликами. Кажется, и он, и князь Периан выглядели не слишком хорошо.
Тот еще выдался вечерок, подумал Тирион.
Еще истекая потом после яростных занятий любовью, Дориан, приподнявшись на локте, разглядывал обнаженную Кассандру. Колдунья была, как всегда, прекрасна. Он дотянулся до вазы с фруктами, взял несколько виноградин и по одной вложил их в приоткрытый рот женщины.
— Черный виноград из виноградников Хар Ганета, — протянула Кассандра. — Черный виноград — на войне. Не ожидала такой роскоши на поле боя.
Ее голос, низкий и хриплый, совершенно не сочетался с изящной фигуркой и, как всегда, возбуждал Дориана. Как и она, он спал с врагом. Это тоже разжигало страсть по-своему.
— Мои рабы упаковали виноград в железный контейнер, наполненный льдом с горы Черного Клыка. Он хранился на леднике в трюме Ковчега, который мы покинули всего несколько дней назад.
— И вот мы здесь. Пересекли половину Ултуана и оказались в месте, которое я и не думала увидеть.
Интересно, она что, испытывает его, пытается вытащить какой-нибудь полупредательский ответ, чтобы было о чем доносить своим хозяевам? Кассандра могла бы уже знать его лучше.
— Я никогда не сомневался в нашем короле, — заявил Дориан.
— Во всяком случае, публично, — улыбнулась колдунья. — И никогда вслух. И так всегда. Я сказала, что не думала оказаться тут, и именно это имела в виду.
— Такие слова можно расценивать как пораженчество. Измена в военное время.
— Ты донесешь на меня?
Еще одна проверка. Или она хочет обменяться тайнами? Прием этот освящен веками, а Дориан слишком стар, чтобы попасться на эту удочку.
— Я бы донес, если бы считал, что все так и есть.
Она улыбнулась его ответу. Сегодня она выглядела немного грустной, и это тревожило его больше, чем он согласился бы признать.
— Скажи, Дориан, ты когда-нибудь уставал от двусмысленности, от неопределенности наших жизней?
Он смотрел на ее лицо, которое за век изучил до мелочей. Большую часть этого времени они были любовниками. Но такого выражения он никогда не видел.
— Я даже не понимаю, что ты имеешь в виду, Кассандра.
— Мы словно фехтуем. Ставим друг другу ловушки. Не доверяем друг другу. Боимся, что расскажем все друг о друге нашим хозяевам. Следим за каждым сказанным словом, даже здесь, на походной постели, в военном лагере на вражеской земле, даже сейчас, хотя к вечеру мы оба можем погибнуть.
Слова ее повисли в воздухе. Дориан чувствовал, что в них вложен непривычно глубокий смысл, что их отношения подошли к какому-то рубежу, что между ними сегодня возникло что-то, чего не было прежде. А может, она просто хотела, чтобы он так думал?
— Ну конечно, — сказал он, решив обратить все в шутку. — Мы же друкаи. Что нам еще делать?
Ее ответная улыбка была ослепительна и пуста. Лицо превратилось в застывшую маску, не позволяющую прочитать что-либо. Странное чувство охватило Дориана: он как будто смотрел в зеркало и видел черты незнакомца. Одинокий бриллиант блеснул на щеке женщины. Слезой ведь это точно быть не могло.
— Я не знаю. Мы живем под сенью древних ужасов, ты и я. Всю свою жизнь мы провели там. Мы никому не доверяем, потому что любой может быть шпионом, который погубит нас: наши сестры, наши братья, наши родители, наши любовники, наши друзья.
— У друкаев нет друзей, — повторил Дориан концовку старой шутки, в которой, как и в большинстве шуток, была своя доля неприятной правды.
— Шпионы повсюду. И хуже всего то, что наша система всех нас превращает в шпионов. И даже если мы не следим друг за другом, то ведем себя так, будто следим. Это очень грустно.