— Да, князь Тирион. Именно так мы и поступим. — Алариэль наклонилась и начала собирать растущие в зарослях ягоды. — А теперь давай поедим. Нам потребуются все силы и вся смекалка, если мы собираемся сохранить свободу.
— Откуда ты знаешь, что они не ядовитые? — спросил Тирион, подозрительно глядя на глянцевые шарики в горсти королевы.
Девушка ослепительно улыбнулась:
— Я выросла здесь, князь Тирион. И мало чего не знаю о жизни в этих лесах.
— Рад, что хоть один из нас обладает таким знанием. Подозреваю, оно нам еще очень пригодится.
ГЛАВА 2
Жнец посмотрел на фигурку эльфийской ведьмы и улыбнулся. Уже снятая с доски, она все же успела сделать свою работу. Ранила князя Тириона, ввела ему яд, который наверняка убьет его раньше, чем он исполнит свое предназначение. Или, по крайней мере, притормозит его, дав возможность преследователям настигнуть добычу.
— Тонкий ход, — сказал Каледор.
Бог продолжал улыбаться:
— С интересом жду, чем ты ответишь.
Каледор сосредоточился на квадрате с Тирионом и новой Вечной Королевой. А это ведь возле путевого камня. Ну конечно. Теперь он увидел еще одну часть системы.
Враги каким-то образом использовали в своих планах Вихрь или мистические структуры Древних, скрытые под ним. В данный момент это не имело значения. Требовалось сосредоточиться и заставить события развиваться так, как нужно ему.
В голове Каледора заплясали образы: вспоротый шатер, груда трупов, армия, почти вышедшая из-под контроля. Мертвые лежали повсюду. Мертвые эльфы. Эльфы, одетые для праздника. Друкайских трупов в железных доспехах было значительно меньше. Как грустно, что его народ принялся резать друг друга, как будто в мире и без того недостаточно врагов. И отчего-то все это казалось связанным с Аэнарионом и его проклятым клинком. Для всех эльфов было бы лучше, если бы черный меч никогда не покидал алтаря.
Еще одна картинка: огромное металлическое зеркало, выкованное в древние времена, стоящее посреди павильона. В магическое многослойное стекло вплетены мощные заклятья, странный разум блестит в хрустальных глазах железных драконов, поддерживающих раму. При помощи такого зеркала можно общаться на расстоянии — если знать как.
Перед зеркалом стоял темный эльф в богатых доспехах старшего офицера, со склоненной, будто от горя, головой. Это удивило Каледора. Не предполагал он увидеть такое. Темный эльф ждал, кого-то или чего-то. Он уже произнес заклинание. И вдруг возникло ощущение присутствия могучего холодного разума. Разума, знакомого Каледору — знакомого в прошлом, хотя тогда его не окружала столь явственная аура беспощадного зла. Малекит, сын Аэнариона, тихий спокойный паренек, сильно изменился за минувшие тысячелетия.
Каледор потратил частицу своей тщательно сберегаемой силы, разрушив чары, вложенные в зеркало — теперь хозяин артефакта не мог ни смотреть, ни говорить посредством стекла.
— Интересно, — заметил Жнец, — хотя не вижу, какая тебе от этого польза. Гонец проделает ту же работу, что и зеркало, только медленнее.
Теперь улыбнулся Каледор, понимающий, что в этой игре темп имеет первостепенное значение. Время может работать не только на врага, но и на самого Каледора.
Жнец потянулся, взял фигуру.
— Полагаю, это была ошибка, — сказал он.
— Посмотрим, — уверенно ответил Каледор. Хотелось бы ему действительно чувствовать такую уверенность…
Генерал Дориан, маршал Севера, милостью Малекита верховный командующий Первой Победоносной Армии, мрачно вглядывался в зеркало. Кассандра мертва. Это ударило по нему сильнее, чем он мог бы предполагать. В некотором смысле ее смерть тяготила его даже сильнее неудавшегося пленения Вечной Королевы, а ведь провал операции, скорее всего, будет стоить ему жизни.
Но какое это имеет значение? Жизнь сделалась пуста и уныла. Отсутствие любовницы ощущалось так, как при ее жизни никогда не ощущалось присутствие. А может, она была так же нужна ему и раньше, но Дориан просто не замечал этого, как не замечают собственной руки или ноги до того, как их ампутируют. Он твердил себе, что это всего лишь глупая, сентиментальная привязанность, он ведь друкай, а для друкаев такие вещи лишены смысла. Но убедить себя генерал не мог.
Дориан смотрел в зеркало, желая, чтобы оно ожило и все бы закончилось, но видел только свое отражение: бледное, злое, напуганное. Генерал стоял в помятых доспехах, с опухшим лицом и разбитыми губами, с перевязанным, окровавленным боком.