Дориан хотел донести до нее мысль о том, что он не собирается тонуть в одиночку. При неудаче ведьмам тоже не избежать мщения Малекита. Он холодно улыбнулся, подчеркивая свои слова.
— Бывают еще несчастные случаи, генерал. Ты можешь и не дожить до расспросов.
— С учетом ситуации такой случай можно было бы счесть для меня счастливым. Уверен, Малекит тогда проведет собственное расследование, а вину он распределяет весьма щедро.
Очевидно, Александра поняла.
— К чему нам бессмысленные пререкания, генерал? Мы с сестрами вытащим тебя из того дерьма, в которое ты угодил со своими разведчиками.
— Рад твоей уступчивости.
Взгляд ее ясно говорил, что генерал зашел слишком далеко.
Александра вывела ковен из палатки, Дориан последовал за ними. Он был любопытен и знал, что наблюдение за колдовскими ритуалами отвлечет его от горя.
Ведьмы начертили на земле шестиугольник длиной в шесть шагов, заключив его в круг, соединивший углы. Затем каждая из них нарисовала в «своей» вершине многоугольника ту же фигуру, только поменьше.
— Уверен, что хочешь остаться, генерал? — спросила Александра. — Если что-то пойдет не так, ты можешь пострадать от отдачи.
— Мои амулеты защитят меня, — твердо заявил Дориан, хотя и сильно сомневался в этом. Честно говоря, ему было все равно. Однако он все-таки отступил на несколько шагов.
Александра запела, и ведьмы одна за другой присоединились к ней. Они пели на древнеэльфийском, пересыпанном словами совсем иного языка, от которых волосы на затылке вставали дыбом. Некоторые из этих слов встречались Дориану в гримуарах Кассандры. То был один из демонических языков. Над головами хрипло закаркали назойливые птицы, словно встревоженные увиденным.
Пока ведьмы повторяли слова, подул холодный ветер, несущий странные запахи. Маленькие, похожие на светляков точки света замерцали в воздухе вокруг шестигранника, их становилось все больше и больше, и вскоре ведьмы стали почти неразличимы среди искристого роя. Но вот тон напева изменился, и пылинки света прыснули во все стороны. Одна из них коснулась парящего ворона. Птица бешено заорала, глаза ее вспыхнули таким же мертвенным светом — и ворон, точно обретя злобный разум, принялся толкать крыльями своих товарищей вниз, в облако. Окунувшись в свет, они тоже вскрикивали и присоединялись к одержимой стае.
А крупинки продолжали плыть, оседая на зверях и птицах, и все, кого они тронули, вливались в великий «рой», окруживший ведьм: птицы, лисы, куницы двигались в унисон, точно огромный косяк рыб, слаженно плывущий против течения. Выглядело это жутковато.
Один из «светляков» подплыл к Дориану, словно приглашая протянуть руку и дотронуться до огонька. Пылинка обогнула генерала, приблизилась к амулетам на его груди — и отпрянула. Создавалось ощущение, что это пятнышко обладает собственным зловещим разумом. Огонек нырнул в ближайший куст, там кто-то взвизгнул, выскочил из зарослей и направился прямиком к растущей стае.
Александра обращалась к «рою», и он отвечал ей на том же странном языке; голоса всех существ сливались в один неблагозвучный рев, от которого вибрировал воздух. Никто ничего не объяснял Дориану, но он и так понимал, что ведьма отдает этому составному существу приказы, говорит, кого искать и что делать, когда добыча будет обнаружена.
Рев звучал сердито и непокорно. Тон Александры менялся, становясь по очереди то угрожающим, то уговаривающим. Наконец какое-то соглашение, кажется, было достигнуто. Птицы спикировали на зверей на земле и принялись выклевывать им глаза, терзать плоть, пить кровь. Они насыщались, а плененные искры, освобождаясь, покидали мертвые тела и летели искать других крылатых хозяев. В конце концов воздух наполнился птицами, огромная стая заслонила небо — и вдруг, взмыв вверх, повернула на восток, словно взяв след.
— Что-то не так, — сказала Алариэль.
Весь день она нервничала, полная мрачных предчувствий.
Тирион посмотрел на нее, окинул взглядом окрестности — опасностей как будто не наблюдалось. Не то что бы в лесу все было тихо-спокойно. Такого никогда не бывает. В зарослях всегда снуют звери, порхают птицы, но никакой угрозы он не заметил, особенно по сравнению с предыдущими днями, когда чаща просто кишела темными эльфами. Девушка наклонила голову к плечу и повторила:
— Что-то не так. Что-то, связанное с магией. Это все, что я могу сказать.
Что ж, тогда понятно. Тирион никогда не отличался чувствительностью к ветрам магии. Вообще-то его восприимчивость была даже хуже, чем у большинства эльфов. Он не слишком страдал от этой разновидности слепоты, но сейчас ощутил ее как недостаток.