Аэнарион натянул латные рукавицы и коснулся бронированной рукой щеки жены, не почувствовав мягкости ее кожи. Впрочем, почти как обычно. Пройдя сквозь Пламя, он не ощущал ни удовольствий, ни боли, столь привычных простым смертным.
— Я вернусь, — сказал он.
Морати обреченно покачала головой:
— Нет. Не вернешься. Ты глупец, Аэнарион, но я люблю тебя.
Эти слова, произнесенные ею впервые, повисли в воздухе.
Она стояла, ожидая, что муж скажет хоть что-нибудь, и в ее глазах плескалась мольба. Аэнарион знал, чего ей стоила эта фраза. А не услышать ответа для нее, с ее чудовищной гордостью, будет до ужаса унизительно.
Но он не мог ничего сказать, да и не хотел. Лишь одну женщину он любил, и женщина эта мертва, как и дети, которых она родила ему. Это факт, и изменить его не может ничто. И никогда.
А Морати была просто порочна и привлекла его именно своей греховностью. Даже сейчас она старалась не пустить его, не дать встретиться с неприятелем лицом к лицу. В этот момент Аэнарион был уверен в том, что она входит в число врагов — его и его народа — и это навсегда.
«Убей ее», — шепнул меч.
Он оказал бы эльфам добрую услугу, зарубив эту женщину. Аэнарион долгий миг смотрел на жену, уверенный, что она знает, о чем он думает, — и столь же уверенный в том, что ей сейчас абсолютно плевать, убьет он ее или нет.
Она шагнула ближе, словно подзадоривая его, подстрекая ударить. Эльф протянул руку… и рывком привлек эльфийку к себе, впившись в ее губы, вложив в один долгий грубый поцелуй всю свою похоть и весь свой гнев. Морати ответила на поцелуй не менее яростно; обнаженное тело ее извивалось, терлось о доспехи, и, когда Аэнарион оттолкнул жену, из дюжин царапин на ее коже, рассеченной краями железных пластин, сочилась кровь.
Свирепо улыбнувшись, эльф резко развернулся и вышел из шатра, не произнеся ни слова. Кажется, Морати заплакала. Но он сказал себе, что его это не волнует.
Индраугнир стоял перед ним живой горой. Раскинутые драконьи крылья заслоняли небо, голова чуть покачивалась на изогнутой титанической колонне шеи. Заглянув в горящие глаза зверя, Аэнарион увидел в них ярость и злость под стать собственным. Дракон, уловив мрачное настроение хозяина, взревел. Его сородичи подхватили боевой клич, и вскоре окрестные горы задрожали от громового эха.
Затрубили рога, зовя эльфов на войну. Драконьи всадники, облаченные в блистающие доспехи, с длинными копьями в руках, выступили навстречу рассвету, и воздух замерцал, переполненный магией, излучаемой упряжью. Слуги-стремянные пристраивали седла и сбруи на драконьи шеи. Пахло серой, кожей и смертоносным дыханием гигантских зверей.
Все взгляды были сейчас устремлены на Аэнариона. Вся армия наблюдала за ним: непреклонные, безжалостные, покрытые шрамами эльфы с холодными глазами и жестоким изгибом губ. Многое испытали они в этой долгой войне. Всех их снедала безумная ненависть к врагу, ненависть, слишком хорошо известная Аэнариону. Все они понимали, что от них ждут последнего мощного усилия. Выстроившиеся за ними шеренги будут бесполезны в предстоящей битве, у них не получится достаточно быстро добраться до Острова Мертвых, чтобы принять участие в сражении. И все они ждали, что предводитель заговорит. Что ж, он заговорил, и магия драконьей брони донесла его спокойный и ровный голос до самых дальних рядов собравшегося тут воинства:
— Долго вы шли за мной и далеко зашли. Некоторым из вас придется пройти еще дальше. Нам предстоит долгий быстрый полет, и только всадники верхом на драконах сумеют поспеть за мной. Остальные останутся здесь защищать мою королеву.
Гнев и гордость сражались на лицах пехоты и кавалерии. Все знали, что одну жену командующий уже потерял и не хотели, чтобы то же случилось с другой. Это войско прошло с ним через ад, и бойцы любили Аэнариона — по-своему, холодно и жестоко.
— Те, кто останется, должны терпеливо охранять наш лагерь. Завтра, возможно, вы станете последними эльфами в мире — и последуете за моей королевой и моим сыном, чтобы восстановить наше королевство.
Воины услышали в его голосе предчувствие скорой смерти одновременно с самим Аэнарионом. Он дал им неявные, но безоговорочные указания касательно преемственности власти. Что ж, эти ветераны позаботятся о соблюдении наказа. Аэнарион повернулся к драконьим всадникам, элите из элит величайшим эльфийским воинам, дав себе труд встретиться взглядом с каждым солдатом. Пауза затянулась, но тут Индраугнир взревел снова, и хор прочих драконов присоединился к солисту, колебля горы.