- Риэль… Риэн вырубился. Просил срочно открыть хранилище. Сказал, что ты поймешь. Риэль…
Тот отозвался почти мгновенно:
- Не паникуй. Что конкретно он сказал? Ему стало хуже?
- Да, – выдохнул полукровка. – Он бледный. Просто отключился. Конкретно – «скажи Риэлю, пусть откроет хранилище, он поймет», – повторил Адайн. И добавил: – И еще, что он хочет жить.
Риэль хмыкнул, а потом вздохнул:
- Я не в Башнях, хранилище открыть не могу, позже. А вот с ним… Ты можешь и без меня обойтись. У него должна быть подвеска на кожаном шнурке. Как будто ребенком сделанная. Найди и вложи ее в его руку, и он будет в порядке.
- Риэль… он сказал, что он пуст, совсем. И что если бы не ты, он бы умер… Ты уверен, что это поможет?
- Это орихалкон. Тот, что мать дала ему при рождении. Он пуст, но камень поможет ему с этим справиться и понемногу снова напитает силой, – быстро проговорил Риэль. – Он умер бы, если бы продолжил заклинание. Пока в маге есть хоть капля магии – он жив. У Риэна оставалась как раз она, эта последняя капля.
Адайн с нежностью тронул губы эльфа губами и осторожно поднялся с постели, нехотя отпуская его. Ни на секунду. Ни на мгновение оставлять его не хотелось. Так, словно именно в это самое мгновение, когда его, Адайна, не окажется рядом, Риэн исчезнет.
- Где это может быть? Не в кабинете же, да?.. – нет, не в кабинете. Личные вещи должны быть здесь же. В спальне. Не зря сюда Алькариэн не пускал никого. Здесь на протяжении сотен лет прибирал личный слуга арана. И больше никто и никогда не переступал порога спальни… ну, кроме ата. И него самого.
Столик в изголовье кровати. На столике – высокая тонкая ваза с амарантом. И небольшая шкатулка. Крохотная. Ничего серьезного не положить. Ничего, кроме… безделушки. Подвески, призванной возродить угасшие силы.
Шнурок. Плетеные полосочки кожи. Темной. Выглаженной бесчисленными прикосновениями. Крохотная фигурка тщательно обернута кусочком шелка. Настоящего шелка, а не синтетической скользкой ткани. Вернувшись к постели, он снова опустился на край, боясь потревожить спящего эльфа. Развернув золотистый шелк, Адайн вложил глубокий черно-золотой кристалл в ладонь Риэна. Привычно уже сжал ее в кулак и обнял пальцами, сжимая крепче.
- Надеюсь, у него получилось… Надеюсь, его мучения не прошли зря.
- Получилось, – выдохнул Риэль. – Жертв гораздо меньше, чем могло бы быть. Как только он проснется – дай мне знать. А ему скажи… Ладно, я потом сам с ним поговорю. Просто передай, что я открою хранилище и все приготовлю. И буду надеяться, что понял его правильно.
- Хорошо, – тихонько выдохнул Адайн, вытягиваясь рядом со спящим. – Я побуду с ним. Я же тебе сейчас не нужен?
- Я сам справлюсь. Теперь уже справлюсь. Присмотри за ним, в последнее время он был как потерянный.
- Надеюсь, больше он не потеряется, – улыбнулся полукровка. – И да… Мариан. Не отворачивайся от него.
- Поговори мне еще, – ворчание Риэля, вопреки грубости слов, было теплым и не злым. – Но сваха из тебя откровенно так себе... Спасибо, Адайн. Обещаю подумать над твоим предложением.
- Подумай, – Адайн кончиками пальцев гладил спокойное усталое лицо Риэна. – Быть свахой меня тоже не учили. – Удачи, Риэль. – Он прикрыл глаза и лбом прижался ко лбу эльфа. Все будет хорошо. Все обязательно должно быть хорошо.
====== Эпилог ======
Алькариэн был бледен и спокоен. То, что они собирались провести – было беспрецедентно и когда-нибудь их, возможно, за это проклянут, но сейчас аран был уверен – они поступают правильно. Разумеется, недовольных и тех, что считал, что аран совершает ошибку, было достаточно. И тех, кто не мог смириться – тоже. Взвесив все «за» и «против», Риэн принял решение и подкорректированная дварфами версия о произошедшем с Ушедшими, была продемонстрирована эльфам. Оправиться от шока и потрясения смогли не все и не сразу. Но зато и на каллинэ теперь смотрели по-другому. Из убийц и врагов они стали жертвами, и расчет Риэна на чувство долга и справедливости эльфов оправдал себя. И против его предложения не высказался ни один.
Тронный зал Башен был полон народа. Сам Алькариэн за всю свою жизнь в Тириосе был в нем два раза, все остальное время зал был закрыт. Но сейчас лишний официоз и пафос были нужны как воздух. Хорошо, что они все это понимали. Алькариэн поправил воротник-стойку традиционного эльфийского наряда и откинул за спину прядь волос. Обруч древней тиары – знака арана – сдавливал голову, но один день можно было и потерпеть. Риэн, наблюдавший сквозь приоткрытую дверь за гомонящей толпой, только вздохнул, почему-то чувствуя гордость. Там, в зале, рядом с эльфами стояли люди, дварфы и между ними больше не было былой напряженности или неприятия от вынужденного «соседства». Этот… кризис объединил их всех, многое заставив понять, и за одно это Алькариэн был благодарен произошедшему.
Каллинэ стояли в стороне, пока – Риэн искренне на это надеялся – в стороне. Одетые в одинаковые костюмы, они жались друг к другу, глядя вокруг с настороженностью, тревогой и тщательно скрываемой надеждой. Вокруг них было словно силовое поле, но со своего наблюдательного пункта, Риэн отлично видел любопытство и заинтересованные взгляды, которые время от времени находящиеся в зале бросали на каллинэ. Риэн посчитал это хорошим знаком.
- Аран, – администратор-распорядитель деликатно коснулся его локтя, напоминая о времени. Алькариэн вздохнул, оглядывая себя, в последний раз проверяя, все ли в порядке, и кивнул. По знаку распорядителя двери распахнулись, Алькариэн шагнул в зал, и время понеслось вскачь.
…Он говорил недолго, тщательно избегая упоминания о событиях прошлого, и делая акцент на том, что приобрел город с приходом каллинэ. И пусть поначалу его слушали с объяснимым недоверием, а кое-кто и с легким страхом, Риэн надеялся, что все последующее все изменит.
- …Нам всем пришлось многое перенести. У каждого из нас за спиной есть и боль, и страх, и предательство, – он говорил спокойно, тепло, чтобы ни у кого из присутствующих не возникло и мысли о насмешке или высокомерии. – Но мы в силах помочь друг другу и исправить ошибки. Тириос приветствует вас, и от имени всех его жителей я хочу преподнести вам наш дар как знак начала новой жизни. – Он окинул взглядом заволновавшихся каллинэ, еле заметно кивнул, и в зал вошли слуги с подносами, заставленными высокими полными кубками. – Это величайший дар эльфийского бессмертия, который принадлежит вам по праву. Но этот выбор принадлежит вам. Каждый из вас волен решить, принять его или отвергнуть.
- Мы должны это выпить? Там яд, аран? – раздался из толпы чей-то голос, и Риэн покачал головой.
- Мне нет нужды убивать вас сейчас, когда я мог сделать это раньше. Никто не обещает вам легкой жизни, но и тут у вас есть выбор. Вы можете покинуть город, а можете и остаться. Теперь каждый решает за себя, и сам делает свой выбор.
Тишина, воцарившаяся в зале после его слов, была напряженной, неуютной. Риэн ждал, каллинэ колебались. Борьба мыслей и желаний сейчас так четко была прописана на их лицах. Надежда, страх, желание, отчаяние и снова страх. Кажется, что это молчаливое противостояние не закончится никогда, а потом из толпы откуда-то сбоку появился Алькариэль, забрал с подноса один бокал и, войдя в толпу каллинэ, остановился перед побледневшим Марианом. Что-то тихо ему сказал, и полукровка качнулся вперед, обхватывая кубок поверх его пальцев и делая глоток. Он выпил до дна и замер, прислушиваясь к себе, глядя в глаза Риэля. А тот смотрел на него внимательно, напряженно. И когда в зрачках Мариана полыхнуло вдруг, и они засияли ровным черным светом, улыбнулся.
- Дар принят.
И тут же напряжение, витавшее в воздухе, рассеялось. Кто-то еще сомневался, кто-то с недоверием смотрел на невозмутимо смотрящего на это арана, а кто-то уже взял с подноса кубок.
- Что это? – Адайн, стоящий рядом с Дьюрином, наблюдал за тем, как один за другим каллинэ пили из поданных им кубков.
- Ну… предположу, что это та самая эльфийская дурь, которая способна из полукровки сделать стопроцентного эльфа, – так же шепотом ответил узбад дварфов. – Не знаю как это по-научному будет и что там в организме вашем полуэльфийском трансформирует, но факт. Все наши новые знакомцы будут жить тысячи лет без ущерба для своих очаровательных физиономий и совершат много чего. Хорошего или плохого – выбирать сугубо им.