Ульяна обнаружила свеженькую фотку с Гурфиком. Он лежал на столе, накрытом скатертью в бело-голубую клетку, рядом с тарелкой с воздушной яичницей в обрамлении тонко нарезанной ветчины. Рядом дымилась чашка капучино и золотились свежеиспеченные булочки.
«Гурфик и завтрак в стиле Прованс» – красовалась подпись под фоткой.
«Прованс» уже собрал 51 лайк, учитывая раннее время, к вечеру можно ожидать увеличение рейтинга.
На счастье, Леночка была в сети, Ульяна быстро настрочила ей сообщение, кратко изложив просьбу – найти итальянского журналиста, из тех, кто писал о катастрофе лайнера «Астория». Но прежде она добросовестно поставила лайк под «Гурфиком и завтраком в стиле Прованс».
«Значит, Димочка не с тобой, – накатала ей в ответ Леночка. – Жаль, а то я передала бы ему привет».
«Я передам, – пообещала Ульяна, – непременно, но сейчас он находится в местах, труднодоступных для Интернета, поэтому я передаю тебе его просьбу».
Объяснять что-либо Леночке было себе дороже. И уж точно – дольше. А времени у Ульяны не было.
«Хорошо, скоро свяжусь», – пришло в ответ.
Связалась с Ульяной мадам Бегунова-Бодуэн через пятнадцать минут.
Она дала ссылку на контакт в «Фейсбуке». А ниже приписала: «Это контакт Андреа Тоньяцци. Он – журналист. Писал об «Астории». Помешан на мотоциклах. Приглашал меня в Рим, но я замужем, как ты знаешь, Патрик не одобрил бы такого вероломства с моей стороны. Он у меня честный и тихий». После «честного и тихого» был поставлен смайлик.
Ульяна накатала сообщение Андреа с просьбой о встрече и стала ждать его реакции. Андреа ответил через полчаса. Да, сегодня вечером он свободен и может уделить ей время. Они договорились встретиться на ступеньках Испанской лестницы.
После этого Ульяна с чистой совестью завалилась спать. Время до вечера было.
Испанская лестница утопала в цветах. Своими изгибами и формой она напоминала песочные часы. Ступеньки шли по бокам, они взлетали вверх и упирались в ярко-розовые ряды цветов. Люди текли вверх и вниз по лестнице разноцветным потоком; те, кто устал, сидели на ступеньках, как воробышки.
Звучали речи на многих языках: сухой отрывистый английский, гортанный немецкий, стрекочущий японский, тягучий русский. И то там, то здесь, перекрывая все, соловьиной трелью разливалась мелодичная итальянская речь. Лучи заката окрашивали лестницу в золотисто-розовые тона, воздух был теплым, нежным, словно бархатистым.
Андреа Ульяна увидела сразу.
«Нижние ступеньки Испанской лестницы, там я буду вас ждать», – написал он в сообщении.
Андреа был вызывающе, неприлично красив, как фотомодель, как античный бог, и Ульяна сразу пожалела, что оделась слишком просто. Она вспомнила, что голубое платье в мелкий цветочек – куплено два года назад, туфли тоже могли быть поновее, а макияж поярче, хотя она не любила краситься и считала это обременительной необходимостью.
Андреа внутренне потешался над ее смущением, но внешне держался вполне прилично. Он стоял, засунув руки в карманы, и смотрел, как она приближается к нему. На нем были темно-синие джинсы и белая рубашка с короткими рукавами, открывающими загорелые руки.
Ульяна почувствовала, что краснеет, хотя это состояние испытывала очень давно, кажется, в десятом классе, когда незаслуженно получила двойку по геометрии и учительница Маргарита Львовна распекала ее при всех учениках.
«Павлова, ты же можешь, я знаю, ведь я собиралась послать тебя на городскую олимпиаду, а ты подвела меня…»
«Подвела» звенело в воздухе, и от этого мучительный стыд заливал щеки.
Сейчас стыд был другого порядка, но все равно прилив крови к щекам ей категорически не нравился, и она напустила на себя строгий вид.
– Ульяна, – кивнула она, приблизившись к фотомодели на опасное расстояние. Бог мог растаять в воздухе, воспарить, исчезнуть, кто знает, что могло прийти в голову богу. У него была медовая кожа, темные волосы, зачесанные назад, ярко-синие глаза с золотистыми искорками, неприлично накачанная фигура атлета, – таких они с Дмитрием видели в музеях, и белозубая улыбка.
– Ульяна? – Голос был низкий, мужественный. – Добрый вечер, – сказал он по-русски. – Как дела? Приятно знакомиться.
– Вы знаете русский язык? – удивилась Ульяна.
Ей показалось, что итальянец смутился.
– Чьють-чьють. Мало. У меня есть русские корни.
И он широко улыбнулся.
«Черт, черт, черт! Не хватало мне только растаять как мороженое от этого итальянца», – сердито подумала Ульяна.
– Мне вас рекомендовала Елена Бегунова-Бодуэн.