Вопрос повис в воздухе.
– Но как я понимаю, вы здесь не для того, чтобы заниматься философией или рассуждениями о времени. Слушаю вас.
– Дело у нас щекотливое, – начал Андреа. – Даже не знаю, как приступить к нему. В общем, бумажку с вашим адресом я нашел в кармане одного бандита. Вчера ночью. Это случилось при… определенных обстоятельствах. Эти люди следили за мной. Я – журналист. Вы что-нибудь можете сказать по этому поводу?
Лицо антиквара сразу замкнулось.
– Ничего. Простите, но наш разговор окончен. Честно, я не понимаю, о чем вы говорите. Когда вы позвонили, я подумал, что вы хотите купить какую-то вещь, и поэтому согласился принять вас без свидетелей. У меня бывают покупатели, которые требуют полной конфиденциальности. И я иду им навстречу. А то, о чем вы говорите – я не понимаю.
– Мне трудно судить: понимаете вы меня или нет. Но все это очень опасно, нельзя взять и отмахнуться от факта наличия бумажки с вашим адресом в кармане криминального типа. Я – журналист, писал об «Астории». Эта катастрофа сильно напоминает то, что случилось с «Титаником». Как только я стал раскапывать это дело, начались разные малоприятные события – звонки с угрозами, слежка. Вчера вечером я обезоружил двоих бандитов. Ваш адрес нашел в кармане одного из них. Но это еще не все. – Андреа подошел к конторке совсем близко. – У этой девушки, – он кивнул в сторону Ульяны, – исчез друг, пропал совсем недавно – несколько дней назад – здесь, в Италии. Он тоже раскапывал обстоятельства гибели «Астории». И у меня есть сильное подозрение, что бандит с вашим адресом имеет к его исчезновению самое непосредственное отношение. Это вопрос жизни и смерти – в прямом смысле. Поэтому разговаривать с нами вам придется, хотите вы этого или нет. Если вы не желаете дальнейших неприятностей. А они, судя по всему, у вас уже были, раз вы даже не хотите обсуждать этот вопрос.
При этих словах Фабиан побледнел, даже в полутьме антикварной лавочки бросилась в глаза бледность, разлившаяся по его лицу.
– Уходите, – хриплым голосом сказал он. – Уходите.
– Я просто стараюсь предотвратить нежелательные события. Подумайте об этом. Вот моя визитка. – И Андреа бросил на стойку карточку. Ульяна уже повернулась к двери, собираясь уходить, когда услышала:
– Останьтесь…
Франсуа Фабиан лихорадочно потер руки.
– Подождите… Я сейчас. – Он нырнул в подсобку, а через минуту вынырнул обратно.
– Лучше поговорить не здесь, а в другом месте. Можем пойти ко мне домой. Это в двух кварталах отсюда.
Антиквар закрыл магазинчик, и они пошли за ним. Все молчали, иногда Фабиан оглядывался, словно проверял – идут его гости за ним или нет.
Они подошли к старинному дому и вошли внутрь.
Квартира антиквара – очень просторная – находилась на третьем этаже. Ульяна и Андреа расположились на большом кожаном диване светло-серого цвета. Франсуа предложил им чай или кофе. Они выбрали черный чай, и спустя несколько минут перед ними дымился крепкий напиток в небольших фарфоровых чашках со старинными гербами. На столе стояла ваза с фруктами – настоящий натюрморт: сочные бархатистые персики, прозрачные ягоды винограда.
Они пили чай, а Франсуа сидел в низком кресле напротив с чашкой эспрессо в руках.
– Эта история, кажется, без конца и начала, длится уже целый век. Буду с вами откровенен: мне все это сильно не нравится. Более того, каким-то косвенным образом я оказался в нее замешан и теперь не знаю, как выбраться из нее без серьезных последствий. Кто-то с некоторых пор очень сильно интересуется «Титаником» и всем, что с ним связано. Да, кстати, – он усмехнулся. – Забыл сказать главное: мой дед Франсуа О’Конелли плыл на «Титанике» в ту роковую ночь. Он был ирландцем, ему сильно повезло – он выжил. Другим повезло меньше, они навечно остались на дне океана. Как подумаю, сколько людей нашли свою смерть в холодных водах, и, умирая, еще не до конца осознавали, что с ними происходит, казались брошенными всеми – один на один с первозданной стихией… Говорят, до сих пор место гибели «Титаника» корабли стараются обходить стороной, не заплывать в те воды. Аура места, где раздавались крики на многих языках, мольбы о спасении, проклятья, стоны отчаяния, действует губительно. Моя мать рассказывала, что дед часто кричал во сне, а когда просыпался утром – его подушка была мокрой от слез. Однажды он сказал ей, что у него до сих пор в ушах звучат крики погибающих людей… Он не любил рассказывать о том злополучном плаванье, к тому же он рано умер от инфаркта, видимо, переживания той ночи не прошли бесследно для его здоровья. Фабиан – это фамилия моей матери, мой отец был французом, потом переехал в Италию.