— Я сам?
Призрак встал.
— Раз уж я должен открыть тебе твою судьбу, лучше я шепну это тебе на ухо, если, конечно, ты ничего не имеешь против. — Он наклонился к Петронио и прикрыл его ухо своей рукой.
Ухо стало горячим. Потом призрак что-то шепнул ему.
Петронио разразился недоверчивым, безумным смехом. Призрак исчез, а Петронио чувствовал себя качающейся веткой, с которой только что вспорхнула птица. Он еще долго смеялся в темноте, смеялся как сумасшедший, тряся головой, растерянный, взволнованный, счастливый и несчастный.
Петронио так и не женился на Джулии. Пока его не было, Джулия влюбилась в другого и наотрез отказалась выйти замуж за Петронио.
Не получил он и кукольного театра — однажды вечером, когда они были на юге, театр сгорел дотла, и синьор Джакомо погиб в огне вместе со своими куклами, рядом с которыми он спал в повозке.
В пожаре был виноват сам Петронио: уходя, он забыл погасить лампу…
Жизнью Петронио стала дорога. Он выступал во многих бродячих труппах и даже в цирке. В цирке он стал контрабасистом — однажды вечером он потерял пиджак со всеми своими сбережениями и, чтобы не умереть с голоду, согласился на первую предложенную работу, хотя играть на контрабасе он не умел и честно сказал об этом директору цирка. Тем не менее его все же взяли.
Так он сделался музыкантом и одновременно путешественником, а его дорога превратилась в пестрый калейдоскоп людей и событий, под которым тлело то, что ему открыл призрак. Иногда Петронио подолгу удавалось не вспоминать об этом пророчестве, потом оно снова всплывало и, наконец, когда Петронио уже постарел и перешел на работу в судовые оркестры, стало для него непосильной ношей. Он искал убежища и нашел его в безумии.
10 апреля 1912 года Петронио поднялся на борт «Титаника», приписанного к Ливерпулю. Это произошло по чистой случайности: за несколько дней до отплытия один из музыкантов заболел, а Петронио волею судеб заглянул в контору импресарио. Он поднялся на борт и в первое же воскресенье услышал в своем контрабасе чей-то голос — словно в инструменте скрывался призрак.
Такова была история Джованни Петронио Вителлотеста.
Холодно и ясно. Ночью судно идет со скоростью двадцать с половиной узлов. Сверкают звезды. Ночь такая ясная, что небесные тела становятся видны, едва они поднимаются над горизонтом.
Море совершенно спокойно.
В «вороньем гнезде» на фок-мачте сидят два матроса, впередсмотрящие Фредерик Флит и Реджинальд Ли, они вглядываются в темноту, вися между землей и небом на высоте пятьдеят футов над верхней палубой. Они заступили на вахту в десять вечера, им осталось наблюдать за морем еще полчаса. Нынче от них требуется особое внимание из-за поступившего предупреждения об айсбергах и необычно тихой погоды.
Впередсмотрящие не разговаривают друг с другом. Они поделили между собой мир на две сферы обзора.
Спокойствие воздуха и моря внушает тревогу. Из-за отсутствия движения наблюдать трудно, нет световых бликов, нет никаких очертаний. Море похоже на черные чернила.
— Туман, — неожиданно говорит один из них.
Расплывчатая, туманная дымка вдруг наплывает на верхнюю палубу. И сразу же веет ледяным холодом. Матросы, прищурившись, смотрят вперед.
23.40. Впередсмотрящий Флит бьет в сигнальный колокол — три резких удара: прямо по носу какой-то предмет! Потом хватает телефон, соединенный с мостиком, и кричит в трубку: — Алло! Алло! Есть там кто?
С капитанского мостика отвечает металлический голос.
— Да… Что видите?
— Прямо по носу айсберг, сэр.
— Благодарю вас.
Офицер на мостике кладет трубку. Впередсмотрящие, оцепенев, видят, как перед судном из мглы вырастает что-то большое и темное. Это айсберг, он выше верхней палубы, его вершина — на уровне «вороньего гнезда». Морозную дымку относит в сторону, словно вуаль. Теперь айсберг находится прямо перед судном, должно быть, он был ярдах в ста, когда Флит заметил его.
— Мы идем прямо на него, — шепчет Флит, и оба крепко хватаются за поручни. Впередсмотрящие выполнили свой долг, теперь им остается только сидеть и смотреть. Они знают, что внизу, на мостике, под ними и немного сзади, отдается команда. Рулевой перекладывает штурвал, офицеры вглядываются в темноту.