Сейчас глаза женщины говорили лучше любых слов. Она прекрасно понимала, что недавние слова мистера Бэйли были весьма однозначны, и он поймет, что без ее помощи здесь не обошлось… Но колебание длилось всего пару секунд. Анна подняла взгляд и уверенно кивнула:
— Как прикажете, мисс.
Джордж ушел несколько минут назад. Я не знала, когда ему придет в голову опустить руку в карман, и поэтому прекрасно понимала, что мое время ограничено. Я давно все решила, и поступок брата только усилил мое желание. Анна уже знала, что нужно сделать, и сейчас она помогала грузить мои вещи, попутно объясняя, в какую гостиницу водителю нужно ехать. Да, «Адриатик» отходит завтра, и мне стоило поторопиться.
Но пресловутое любопытство, этот инстинкт, присущий любому человеку, заставило меня сделать то, чего я не сделала утром, а именно наконец прочитать послание. Поначалу на моем лице была улыбка, которая к концу чтения окончательно исчезла. В душе словно что-то перевернулось, хотя… Мне стоило бы обо всем догадаться и самой.
— Мисс, ваши вещи уложены. Вы идете?
Я подняла растерянный взгляд. Было такое чувство, будто меня только что разбудили… Выдернули из реалистичного сна. В глазах горничной появился вопрос:
— Плохие новости, мисс? — осторожно поинтересовалась женщина, но, увидев мою улыбку, успокоилась.
Она была рада за меня, но в то же время беспокоилась — что будет с ней, если мистер Бэйли догадается? А он вполне может догадаться… Даже с уверенностью можно утверждать, что так и будет, поскольку брат с сестрой всегда отличались удивительной проницательностью.
Заметив ее нерешительность, я ободряюще улыбнулась:
— Ничего он не сделает. Но все же после моего отъезда Джордж будет очень… Расстроен. Если он решит отомстить тебе и уволить с работы, то не расстраивайся, — вот адрес прекрасных людей, им как раз нужна горничная, — я протянула женщине адрес миссис Браун.
— Спасибо вам, — едва слышно поблагодарила мисс Лестер.
— Если хочешь, можешь отправиться со мной, — улыбнулась я, заранее зная ее ответ. И верно: женщина покачала головой.
— Этот человек спас вам жизнь, — заметила мисс Лестер, когда мы вышли уже на улицу. — И мистер Бэйли не прав на его счет. Удачи вам…
— И вам, — дрогнувшим голосом произнесла я, окинув прощальным взглядом дом, остановившись на мгновение на своем окне второго этажа, а затем села в автомобиль и уехала. Гостиница, в которой я устроилась под другим именем, обладала одним колоссальным преимуществом — она располагалась в другой части огромного города, причем сравнительно недалеко от пристани. Дело сделано, до отплытия остается совсем немного времени, и когда я сделала все, чтобы вернуться в Англию, в душу закралось сомнение. Как некстати! Я разозлилась на саму себя, но возможно ли запретить думать? Кажется, это был страх; обыкновенный банальный страх, но в этом ничего удивительного — каково это, доверять другому человеку, следовать за одним только призраком любви, который в любой момент может растаять? Впрочем, не стоит сейчас думать об этом… Был и другой, куда более материальный страх — я боялась плыть, хотя, с другой стороны, это плаванье обещало встречу с такими дорогими сердцу людьми, и пока радость пересиливала страх. Мне было до крайности интересно, как они проводят этот последний день? Конечно же, вместе со своей семьей… Я тепло улыбнулась, вспомнив миссис Эндрюс и ее очаровательную дочку. Что ж, остается надеяться, что путь в Англию пройдет как нельзя лучше.
Больше никаких плохих мыслей меня не посещало в этот вечер. Ночь также прошла спокойно — никаких дурных снов, никаких кошмаров. Я проснулась рано утром, едва взошло солнце; до отплытия парохода оставалось много времени, оставалось лишь придумать, на что его потратить.
Тот же день
Дом, в котором жили мистер и миссис Мэрдок, располагался в другом районе Нью-Йорка, куда более спокойном. Спокойствие здесь нарушалось разве что в первую неделю, однако американские журналисты быстро поняли, куда первый помощник им пожелал отправиться со своими вопросами.
Сегодня, второго мая, все приготовления к отплытию уже были завершены, вещи собраны и уложены, оставалось только их взять, погрузить в экипаж и отправиться в порт, но отчего-то супруги не спешили уходить.
Первый помощник капитана внимательно взглянул на свою жену, и на ее лице он прочитал растерянность. Кажется, она боялась плыть…
Уильям хорошо понимал ее чувства — или думал, что понимал. Когда весть о случившемся долетела до той стороны океана, в маленький городок Саутгемптон, мистер Мэрдок мог только гадать, что чувствовала Ада. Ужасная весть разнеслась по всему миру, люди потеряли своих близких, и все надеялись, что полученные вести могут быть ошибочными. Поэтому многие родственники пострадавших пассажиров сразу же отправились в Нью-Йорк; тогда они не помнили о своей безопасности, в их головах бились совсем другие, похожие друг на друга мысли… Но сейчас все иначе. Потрясение прошло, и перед лицом предстала реальность.
Мистер Мэрдок достаточно хорошо знал людей, и за долгие годы научился видеть внутреннее содержание каждого. Иногда это качество было полезным, а иногда мужчина ловил себя на мысли, что предпочел бы быть менее внимательным — такие мысли возникали в основном тогда, когда он был не на корабле, а на суше, в окружении тех суетящихся, алчных бизнесменов и управляющих.
Есть такие люди, которые считают проявление слабости худшим, что может произойти, — даже хуже смерти. Отчасти это суждение правильно; кто знает, сколько жизней удалось бы сохранить, если бы пассажиры не поддавались примитивным инстинктам? Вот и мистер Мэрдок думал так же. Его разум был ясен и в минуты столкновения, и в долгие часы ожидания «Карпатии». Никто не узнает, что он переживал внутри, но внешнее спокойствие имело огромную роль, а его уверенность передалась другим людям и предотвратила панику. Он не переставал так же здраво рассуждать и тогда, когда уцелевший экипаж прибыл в Нью-Йорк. Именно ему пришла в голову мысль о том, что подробности случившегося на капитанском мостике никому не нужно знать.
Когда приехала жена, ему стало намного легче; Ада никогда не была простой женщиной, которых мистер Мэрдок так часто наблюдал в первом классе. Конечно, как говорится, «нет такого недостатка, на который бы не нашлось своего любителя», но жеманные, неестественные дамы с такими шляпками, на которых бы уместилось полмира, не вызывали у мужчины хоть какой-то интерес. Ада оказалась совсем другой; она была сильной, и мистер Мэрдок прекрасно знал, что женщины порой могут быть намного сильнее мужчин. Он не относился к своей жене, как к ребенку или красивой игрушке, нет, в отношениях между ними чувствовалось равенство и какая-то невидимая, прочная связь. Им не требовалось слов, чтобы понять друг друга, и когда миссис Мэрдок прибыла в Америку, ей сразу стало ясно, в чем сейчас нуждается ее муж.
Их жизнь протекала так же, как и в Саутгемптоне. Чтобы не расстраивать Уильяма, Ада даже отказалась от чтения газет. Она решила терпеливо ждать. Женщина чувствовала, что вскоре у них начнется непростой период, который может повлиять на всю дальнейшую жизнь. Но она не боялась — да, миссис Мэрдок совершенно не испытывала страха, ведь ее Уилл был рядом. И она не переставала благодарить судьбу за то, что он выжил….
Вот уже почти пять лет, как они стали мужем и женой, девять лет, как они впервые встретились; ей пора бы свыкнуться с тем постоянным чувством тревоги, которая охватывает женщину во время каждой разлуки… Не получалось. Каждый раз ее сердце мучительно сжималось, когда снова приходилось расставаться, хоть она этого не показывала. И не покажет.
До отплытия «Адриатика» больше двух с половиной часов. Супруги сидят в гостиной, и повисшая тишина не вызывает желания ее нарушить. Они оба думают, думают об одном и том же…