— Ведь уже не будет противодействующих им сил и элит, которые можно будет против них настроить, — подтвердил Ганимед.
— Им никогда не понять, почему Будда, будучи ещё совершенно один и в полной нищете уже открыто заявлял, что он — император всего мира! Боюсь, что ему придется снова явиться в этот мир и разъяснить им, что такое подлинная власть. И то, для чего она только и необходима.
— Так, а для чего же она тогда необходима? — не поняла Креуса.
— Вовсе не для того чтобы держать всё в своих руках, как они думают, а именно для того, чтобы ни что не вываливалось у вас из рук. Служа Ничто. И разъяснить это всем людям в актуальных для них образах и понятиях, полностью изменив их отношение к самим себе. И я всего лишь продолжаю этот путь.
— Путь богов? — усмехнулась Креуса. — Но ты же не хватаешь звёзд с неба?
— Зачем мне это? — удивился Творец. — Я по ним хожу. Но даже если мне и тогда не удастся искоренить в людях рабскую психологию, объяснив им неотложную необходимость самим начинать осваивать земли, то рано или поздно Аполлон вновь сойдёт с холста своей картины мира.
— Что ещё за картина мира? — не поняла Креуса.
Тот остановил машину прямо на пляже и стал читать по памяти:
— Мы культиваторы сознаний,
Мы нежим злачное зерно,
И колосом взрастёт однажды
Колосс Культуры сквозь дерьмо!
Мы — кардиналы подсознаний,
В навозной пашне рыхлых рож
Мы сеем света золотую рожь!
А жнем — плевелы ожиданий.
Коль вы с корнем вросли в уют,
Мы — лесорубы дряблых душ!
Мы вас причешем боронами!
Ведь кто-то ж должен вас полить
И хлебом мысли вас взрастить?
Мы — Культиваторы Сознаний!
— И чем же ты собрался нас обеих сегодня культивировать, своим манд-атом? — сняла Елена шапку-невидимку, сообразив, что пора перехватывать у Креусы инициативу и прорваться в зону противника.
— Мы как раз и искали тебя сегодня именно для того, чтобы ты поработала головой, — подмигнул ей Ганеша.
— Головой? — не поняла Елена. — Что за пошлые намёки?
— Над переводом моей книги на английский.
— Книги? — загорелись у Елены глаза. Что теперь она, а не Креуса, центральная нападающая в этих брачных играх. — Конечно, давай! Надеюсь, она не сильно толстая?
— У книги, как и у девушки, спрашивать такое не принято, — подмигнул ей Ганеша. В раздавшейся, как толстая баба, тишине. И стал доставать распечатку из портфеля.
Из портфеля с ценными бумагами, как вначале подумала Креуса. И наконец-то поняла, что медленно ускользает на скамейку запасных с жёлтой карточкой.
— Ну, так что ты решила? — обратился он к Елене.
— Ты согласна слегка поработать головой? — подмигнул Ганимед, подрагивая манд-атом.
— Если ты всё ещё сомневаешься, я могу тебе щедро заплатить! — потряс Ганеша пачкой долларов. Её устои.
— Я не играю на флейте! Тем более — двоим! — на глазок оценила она сумму.
— Я имел в виду — за перевод книги, — оторопел Ганеша, убирая деньги в карман. От греха подальше.
— А-а… вон ты про что…
— А ты уже и размечталась! — засмеялся Ганимед и надавил языком щёку изнутри несколько раз подряд.
— Было дело! — засмеялась Креуса.
— А Ахилл хвастался, что очень даже играешь, — продолжил смеяться Ганимед. — Сказал, что только за это он и дал тебе прозвище Прекрасная!
— Так и сколько тебе за это заплатить? — так и не понял Ганеша, держа книгу.
— Или сразу же «сообразим на троих»? — поддержал его Ганимед.
— Как скажешь. Развезите нас по домам и соображайте сколько угодно, — засмеялась над ними Елена.
— Фу, какие вы пошлые! Если передумаешь, звони.
— Надеюсь, ты про книгу?
— И про книгу — тоже! — засмеялся Ганимед.
— Ганимед, не читай мои мысли вслух! Читай их про себя.
— Так все твои мысли не про меня, а про Елену! Ведь это она тебе будет… работать головой.
— Не обижай Креусу, — подмигнул Ганеша.
— Думаешь, она тоже умеет работать головой? — усмехнулся Ганимед.
Язык Креуса не знала. А доказывать, что уже давно умеет работать головой, смысла не было. Пока в машине была Елена.
— Как говорится, «лишний рот хуже пистолета!» — усмехнулась она и посмотрела на Елену. Чтобы парни оценили её шутку. Как шутку.
Но те начали наперебой смеяться:
— Ты готова составить Елене конкуренцию?
— Считаешь себя не менее прекрасной?
— Или сколько тебе за это заплатить? — снова потряс Ганеша пачкой долларов. Её устои.