И стал играть, заглушая грохот волн набатом сердца на пляже близ Коринфа, где они и устроили пикник. Разумеется, уже — «методом от противного», чтобы Елена перестала задирать нос.
— Ваш горизонт мышления настолько узок и низок, что постоянно пригибает вас к земле, заставляя жить лишь одним днём, — усмехнулся Аполлон над Еленой и Креусой. — Даже не задумываясь о своем дальнейшем существовании завтра и послезавтра.
— Не строить планов? — поняла Елена, изучавшая в клубе «перспективное планирование».
— Да не в планах дело, а в качестве вашей текущей и всё время изменяющейся от ваших поступков жизни. Планы вы, конечно же, строите, — усмехнулся Аполлон, — это ваши, так называемые, мечты. Но вы ни секунды не задумываетесь о том, почему вам всё никак не удается их осуществить.
— И — почему же? — криво усмехнулась Креуса, пытаясь примерить на себя эту «шкуру».
— Да потому, — усмехнулся над ней Аполлон, тут же сдирая с неё эту шкуру, — что в силу того, во что вы себя превращаете, вы становитесь просто-напросто непригодными, как некачественный уже материал, для того чтобы быть задействованными другими в сферу реализации ваших планов.
— Другими? — оторопела Елена. — Но при чем тут другие и мои собственные планы?
— Да при том, что ничего из того, о чём ты мечтаешь, ты не сможешь достичь в одно лицо вне непосредственного участия в этом других, имеющих сходные устремления. Для того чтобы они могли быть хоть как-то задействованы тобой на том или ином этапе твоего плана. Вот другие невольно и служат средством «естественного отбора» тебя и твоей пригодности в «идеальных мирах» их чаяний и устремлений.
— То есть — пригодности тебя для твоих же собственных планов! — усмехнулся Ганимед.
— И возможности их совместно с тобой хотя бы частично реализовать. На том этапе твоего плана, который для них сейчас наиболее актуален. Переведя ваши совместные планы из состояния мечты отдельных индивидов о прекрасном, но лишь только возможном бытии, в состояние реальной общей Сказки!
— Сказки? — оторопела Елена. Всё ещё не веря в то, что Сказки (то есть то, в чем ты и сама себе не решаешься, порой, признаться) для Ганеши уже настолько актуальны.
— И это касается чего угодно, от самых грандиозных, до самых незначительных событий в твоей жизни. Ведь любая твоя деятельность, хочешь ты того или нет, носит общественный характер. Поэтому всё будет у любого из нас идти «как по маслу», если мы будем пользоваться обратной связью, то есть учитывать мнения и действия других, корректируя своё поведение соответственно новыми входящими данными. Идти кое-как. Либо вообще ничего не будет получаться, если мы будем думать только лишь о себе и слышать только то, что говорим сами. Не обращая внимания на те знаки внимания, которые другие нам постоянно посылают.
— Кроме затрещин, — задумчиво усмехнулась Елена, вспомнив мать.
— Для того чтобы ты наконец-то начала задумываться о себе и меняться — для своей же пользы! — усмехнулся над ней Аполлон. — Для пригодности обитания в своих же «идеальных мирах»! Поэтому люди и напоминают мне детей, которые истерично разбрасывают свои игрушки. Наивно полагая, что им никогда не придется их собирать.
— Детей? — недоверчиво усмехнулась Елена, вспомнив свои прошлогодние приключения в детском лагере.
— Да, Елена. В этом виноват живущий в каждом из нас так называемый «архетип младенца», выросший под крылом цивилизации в «человека-играющего», как писал Хейзинга.
— То есть? — озадачилась Креуса.
— Ты хочешь устроить литературник? Ганимед, возьмём их в литературнэ?
— Пусть вскакивают на подножку! Как сегодня назовём поезд?
— «Детский сад».
— Ну, давай, — усмехнулась Елена, — впадём в детство.
— Главное, не впади в экстаз! — самодовольно усмехнулся Ганеша и достал тетрадь.
«Заоконный ветер вылепил серебристо-сизую скульптуру пасмурной погоды и внезапно исчез, как старый фокусник в конце представления.
Игровая коробка на первом этаже. Атрибутика стандартная: горсть чмырных игрушек в размёте.
— А-а-ай! — капризно завопила Надя Тормозилова, скорчив фальшивую гримасу. — Людмил-Иванна! Вовка опять меня за рожки дергает, Людмил-Иванна!
— Та-ак! — Людмила Ивановна встала из-за стола, где она заполняла методичку. И со скоростью «Неотложки» прибыла на место происшествия. — Вова, скажи мне, пожалуйста, до каких пор ты будешь хулиганить? — спросила она и, взяв его за нижнюю челюсть, развернула на себя.