Но в тот самый момент, когда маг был уже у самого стула и собирался сесть, появилась какая-то наглая девочка и плюхнулась прямо на его место.
— Прости, я присяду рядом? — не мешкая спросил Тито, которому совершенно не хотелось пересекать весь зал в поисках нового столика. Можно было бы магией перекинуть нахалку в другой конец зала, но выделяться в первый же день не улыбалось.
— Конечно можно, — охотно согласилась та. — Кстати меня зовут Гаста. А ещё я пошла сегодня в первый класс этой школы… Дааа, — мечтательно протянула она. — А ты рад тому, что попал в Светлые? Я вот очень рада этому… А ещё тут где-то сидит моя четвероюродная сестра, мы с ней дружили, когда мне было пять. Я сначала хотела сесть вместе с ней, но вот только не увидела её здесь… А ты любишь магию? Вот я её люблю больше жизни, хотя нет — жизнь я люблю больше! Или всё же магию?.. Ты спросишь меня почему я мешкаю? О, да просто потому, что жизнь свою я уже приравниваю магии, она стала для меня смыслом моей жизни.
Но что есть смысл жизни? Для каждого это своё, и ты наверняка поспоришь со мной об этом…
Но спорить Тито вовсе не собирался, да и для Гасты, казалось, не имело никакого значения отвечают ли ей или нет. Она уже успела переключиться на десяток новых тем, тараторя всё быстрее и быстрее и смысл её болтовни вконец потерялся. Но Тито на всякий случай ей с умным видом покивал, мало ли?..
Тито урадкой оглянулся в Столовой в поисках ещё хотя бы одного свободного столика и заметил его у самого стола Учителей. Прикинув, что хуже — болтливая Гаста или суровые взгляды из-за центрального стола, Тито выбрал второе и сказал девочке:
— Ой, я кажется вижу своего друга, которого очень давно не видел — не возражаешь, если я пересяду к нему?
По лицу болтушки было видно, что она возражает и ещё как. Но Тито и не дожидался её согласия, он встал со стула и осторожно перешёл к свободному столику, попутно надеясь, что девочка не станет следить за ним взглядом и обижаться на его побег. Присев на стул, Тито оглянулся на Гасту и заметил, как она нахмурившись уверяет в чём-то смешную девочку с тремя хвостиками. Улыбнувшись, Тито ещё раз вгляделся в столики остальных учеников и сразу понял, что пока он носился туда-сюда, маги уже приступили к уничтожению пищи.
Пристально посмотрев на столик Тито пожелал свои любимые блюда, и те тут же матерелизовались на терелках. Когда маг понял, что больше в него точно ничего не влезет, блаженно откинулся на спинку стула.
Слегка опустив ресницы, Тито принялся разглядывать учителей стараясь делать так, чтобы они не могли заметить его взгляда.
Вот сидит директор — такой же картофельно-скукоженный и строгий, справа от него сидел маг с ангельским выражением лица. Кого угодно могло обмануть это добродушное выражение лица, кого угодно, но только не Тито. В его глазах полыхало злобное пламя, отчего глаза казались огромными и добренькими-добренькими. Правда Тито почти что сразу успел понять, что ангелолицый прячет свою доброту за гневным, злобным. Явный хамелеон… Правее его сидела тонкая колдунья. На её носу красовались очки невероятной толщины, из-за них её глаза казались странно большими и совинными. Она была очень красивой, несмотря на свой взгляд. Её тёмные волосы спадали по плечам волнами и падали на спинку стула, а с неё — на пол. Именно на них косился молодой человек, по виду ему было едва ли больше двадцати лет. Он отличался подвижностью головы, тогда как всё его остальное тело не повернулось за весь ужин ни разу, даже руки словно бы окаменели, и оставалось непонятным, как он так может есть. Голова же его крутилась на тонкой шее, выглядывая всё и всех, и Тито даже показалось, что его нос принюхивается к обстановке в зале. Чуть дальше него сидел старый-старый колдун, он был настолько старый, что казалось — дунь, рассыпится песком. Его лицо, в отличии от ангельского мага было добрым и мягким, он даже не пытался этого скрыть. Его волосы напоминали белый пух одуванчиков и потому Тито невероятно сильно хотелось подойти к нему и подув на голову проверить — не пух ли это одуванчика на самом-то деле! А вот рядом с ним сидела ещё одна дама. Она выглядела воинственно и неприступно. К лицу навеки прилипло выражение высокомерной насмешки — типа, я самая лучшая, а вы так — сор за мной убираете. Она смотрела на весь зал свысока, словно была его создательницей, или, на крайний случай, директором. Справа от неё беспрерывно любовался в зеркало на своё отражение красавчик, который тут же начал жутко раздражать Тито. Он то откидывал волосы со лба, то скидывал их обратно, то улыбался всем в Столовой обворожительной улыбкой в сорок восемь зубов, (Тито специально считал, поражаясь его большой челюсти и рту), то убирал зеркало и принимался есть с таким изяществом и жеманством, словно был на приёме у Королей всего Магического мира.