— Но каким образом вы ухитряетесь придать глине такой удивительный, красочный блеск и такую прозрачность? — спросил римский квестор, один из старых воинов.
— Тут требуется время и терпение, — отвечал Марий Альфий, очень довольный подвернувшейся возможности хоть в чем-то показать свое превосходство перед высокомерными римлянами. — Глину наших полей мы смешиваем с яичным желтком, морскими раками, другими компонентами, после чего закапываем эту смесь в землю и надолго оставляем там. Затем достаем ее, обрабатываем киноварью, наносим на нее самые причудливые узоры, покрыв лаком. После чего чаша ставится в печь для обжигания. Печь, конечно, устраивается особым образом.
— Прекрасное изобретение!
— Да, наш народ трудолюбив и очень талантлив. Жаль только, что несмотря на все его способности, несмотря на плодородную почву, которую он так заботливо и искусно обрабатывает, этот замечательный народ вынужден выпрашивать себе права, законно ему принадлежащие, права, которыми пользуются многие народы, чья верность Риму не может сравниться с верностью наших граждан, — вскричал Марий Альфий, вдохновленный чувством патриотизма и никогда не упускающий удобного случая напомнить о необходимости возвращения своим соотечественникам всех гражданских и политических прав.
Префект, заметив, что его гость нахмурил брови, стал подмигивать слишком усердному капуанцу. В это время претор Сицилии с чисто римской надменностью заявил:
— Город Капуя сильно провинился перед Римом. Доверчиво и дружелюбно принятый римским народом и защищаемый последним от набегов воинственных соседей самнитов он благоденствовал и процветал под сенью наших знамен. Но заметив, что Фортуна временно покинула наших орлов, вероломная Капуя, не задумываясь, открыла ворота нашему самому непримиримому и свирепому врагу Ганнибалу и договорилась с ним об истреблении и порабощении римлян, надеясь первенствовать в Италии. Вот что наделала ваша Капуя. Рим еще очень великодушно поступил, не уничтожив окончательно город, так подло изменивший ему.
— Проступки наших предков, — отвечал ему Марий Альфий, — уже давно искуплены их кровью и многолетними страданиями в рабстве. Но теперь, по прошествии почти ста лет после тех злосчастных событий, теперь, когда граждане Капуи успели доказать верность и преданность Риму, почему сейчас римский народ и сенат не торопятся восстановить нас в прежних правах?
— Да, славный Луций Лукулл, наш великодушный защитник и покровитель, — воскликнул один из граждан. — Возьми под свою защиту этот некогда могущественный город и, защитив его силой оружия, возврати ему былой блеск.
— Луций Лукулл, мы все тебя просим, — присоединились к нему и все остальные капуанцы, — будь нашим покровителем, нашим дорогим патроном,[195] и когда ты победишь мятежников, мы пойдем за тобой с гражданскими венцами, присужденными тебе нашим городом, спасенным тобой.
— Вы что здесь, намекаете на триумф? Да разве этот противник может стоить хотя бы овации?[196] Разогнать всех этих бунтовщиков — минутное дело, уверяю вас. Я убежден, что этот дерзкий юноша, узнав о моем появлении, в панике бежал вместе со своей мятежной шайкой.
— Имей в виду, славный Лукулл, — заметил квестор, — что Тито Вецио является храбрым и опытным воином. Ведь во время африканской войны он прошел школу лучшего римского полководца.
— Ты говоришь о неотесанном грубияне Марии? Чему хорошему мог Тито Вецио выучиться в его школе? Разве только таскать тяжести, копать рвы, укреплять сваи да хорошенько чистить свою лошадь? Какое же это военное искусство? Мне было бы стыдно учить таким пустякам самого последнего легионера. А теперь посмотри, кем командует этот храбрый и опытный, как, ты говоришь, воин? Шайкой недисциплинированных рабов, пастухов и гладиаторов. Каких же военных подвигов можно от них ждать? Согласитесь, друзья мои, что такое… забавное, иначе не скажешь, войско не может представлять никакой опасности для моих испытанных легионеров.
Ответом на эту речь самоуверенного руководителя римских войск были восторженные крики и поднятые вверх кубки с вином. Лишь опытный квестор и старый центурион воздержались от проявления преждевременной радости.
— Советуем главным декурионам Капуи, — вскричал один из расходившихся хвастунов, — заблаговременно приготовить несколько тысяч надежных цепей для этих негодяев.
195
Клиентство и патронат касались не только отдельных лиц, но распространялись на города, области, даже царства и провинции. Так, Сицилия находилась под покровительством рода Марцеллов.
196
Овация — малый триумф. Победитель вступал в город пешком, а не на колеснице, и приносил в жертву овцу, а не быка.