"Табель о рангах всех чинов..."
Начало системе титулов, мундиров и орденов в России было положено в царствование Петра I и связано с его реформаторской деятельностью. Решая задачу создания регулярной армии и действенного аппарата государственного управления, Петр должен был окончательно ликвидировать систему местничества и привлечь дворянское сословие на государе венную службу Не "порода", а служба должна была отныне стать главным мерилом заслуг каждого.
Для придания государственной службе четкой организацилнной структуры, обеспечивавшей ее подконтрольность верховной власти, Петр, учитывая опыт других стран, признавал необходимым установить строгую иерархию всех ее должностей, число которых в связи с расширением функций государственного управления в начале XVIII в. значительно возросло. Такая иерархия должна была способствовать укреплению дисциплины и субординации, с одной стороны, с другой - быть стимулом службы, создающим условия для последовательного продвижения по служебной лестнице каждого государственного служащего в соответствии с его способностями и заслугами.
Правовой основой для этого стала "Табель о рангах всех чинов воинских, статских и придворных, которые в каком классе чины..."{2}, введенная в действие 24 января 1722 г. Подготовка ее началась еще в 1719 г.
Были собраны и переведены на русский язык аналогичные акты, существовавшие в Англии, Дании, Пруссии, Франции, Швеции, в Польском королевстве и в Венецианской республике. Наиболее подходящими были сочтены законодательства Дании (1699 и 1717 гг." и Пруссии (1705 и 1713 гг.). Некоторые из этих актов (английский, датский, прусский) относили к классам в общей последовательности не только должностных лиц разного типа, но и обладателей родовых титулов (графов, баронов) и просто дворян ("которые вотчины в том государстве и землях имеют"), лиц, имевших духовные и ученые звания, кавалеров орденов (орденов Святого Духа, Слона, Черного Орла и др.).Ни обладатели родовых титулов, ни дворяне-помещики в Табель о рангах не попали. Дворяне оказались вне главной служебной иерархии и для попадания в нее должны были поступать на государственную службу.
Табель предусматривала три основных рода службы: воинскую, штатскую и придворную, деля каждую из них на 14 рангов - классов. Столь дробного деления аналогичные западноевропейские акты не знали. Под чинами гражданской службы{3} имелись в виду должности, которые были предусмотрены в незадолго перед тем реформированных Петром государственных учреждениях страны{4}, а также немногочисленные почетные звания, не связанные прямо ни с должностями, ни с определенными обязанностями{5}. Названия должностей и званий во многих случаях были немецкого происхождения (в русской транскрипции или в русском переводе). Кроме того, в Табель были включены кавалеры единственного тогда ордена святого Андрея Первозванного. Это был исключительный случай: когда позже в России появились и другие ордена, их кавалеры не получили определенных рангов по Табели.
Для примера укажем, что в III классе военной службы Табели значились "генерал-лейтенанты; кавалеры св. Андрея, генерал-кригс-комиссар"; в V классе придворной службы - "титулярные камергеры; гофшталмейстер; надворный интендант"; в VI классе гражданской службы - "прокуроры в коллегиях статских, президенты в надворных судах, канцелярии тайные советники Иностранной коллегии, обер-секретарь Сената, статс-комиссар, обер-рентмейстер в резиденции, советники в коллегиях".
В подготовке Табели активное участие принимал сам Петр I: сохранились его проекты и замечания на текст этого документа. Работа была завершена в начале 1721 г. I февраля Петр подписал этот акт, но, придавая ему важное значение, распорядился: "Сие не публиковать и не печатать до сентября месяца, дабы еще осмотреться, ежели что переменить, прибавить или убавить, о чем надлежит в Сенате во время сей отсрочки думать: так ли быть всем чинам или которые переменить и как? И свое мнение к сентябрю изготовить, а особливо о тех чинах, статских и дворовых, которые от ранга генерал-майора и ниже". Мнения о Табели были затребованы не только от Сената, но и от Военной и Адмиралтейской коллегий.
Свое мнение Сенат представил 20 сентября 1721 г. Военные и морские чины не вызвали замечаний. По этому поводу говорилось: "Понеже о воинских сухопутных и морских чинах сочиненный порядок в рангах сходен против рангов других государей, особливо же французского, яко древнего и самодержавного короля, того ради об оных ничего к перемене потребного не рассуждаем показать во мнении своем...". Замечания по другим категориям чинов сводились главным образом к уточнению классов (рангов) некоторых из них, применительно к тому, как это было в других странах. В заключение предлагалось приравнять к рангам Табели ряд исконно существовавших в России "чинов", которыми ко времени составления Табели обладали некоторые лица: "Притом же всеподданнейше доносим, понеже еще остались в древних чинах некоторые персоны, а именно: бояре, кравчие, окольничьи, думные дворяне, спальники, стольники и прочие чины, того ради предлагается, не изволит ли его царское величество оных по их живот определить против других рангами, ибо в России из тех чинов ныне определены и впредь определяемы быть имеют в губернаторы, в вице-губернаторы, в воеводы и ежели ранги им будут не определены, то от подчиненных им будет не без противности"{6}.
Однако эта рекомендация не была принята.
Закон 22 января 1722 г. состоял из пространной собственно Табели о рангах и разъяснительного текста ("пунктов"), "каким образом с оными рангами каждому поступать надлежит".
Преимущественное право на государственную службу предоставлялось дворянам (имелось в виду главным образом потомственное поместное дворянство). Это право проявлялось, во-первых, в льготных условиях самого поступления на службу и, во-вторых, в более быстром продвижении по ее рангам. Ставка на дворян учитывала не только значение дворянства как социальной опоры самодержавия, но также его более высокий в целом образовательный уровень (дворянам легче было получить образование) и имущественную обеспеченность. Последнее было важно ввиду сравнительно низкого материального вознаграждения за государственную службу, которая считалась сословной обязанностью дворянства. Существовало убеждение, что зависимость государственного служащего от получаемого им жалованья лишает его необходимой свободы суждений и поведения.