— Я так горжусь тобой, ты работаешь над своими травмами вместо того, чтобы прогибаться под них.
— Их очень сложно прорабатывать. Мне жаль, что я усложнил тебе этот процесс, — подал голос Питер.
— Ты юн, по-другому ты не умеешь.
— Позволь мне попробовать по-другому. Но сперва скажи, мне можно говорить с тобой так, чтобы ты не подумал, что это флирт, потому что парни меня не интересуют, так что я с тобой не заигрываю, но хочу попробовать другие способы объясниться.
Ашер вновь рассмеялся, и это опять был горький смех, но уже не такой болезненный. Он тоже старался.
— Освобождаю тебя от своих притязаний. Я бы не хотел отношений с тем, кто реагирует на меня так, как это сделал ты.
— Дело не в шрамах, у тебя просто одно из самых красивых лиц, что я когда-либо видел. Эта мысль каждый раз мелькает в голове, когда мы видимся, но сегодня ты впервые позволил мне увидеть свое лицо целиком.
— Мне жаль, что ты нашел его отталкивающим.
— Нет, это не так, — возразил Питер и протянул руку, словно пытался выхватить слова из воздуха. — Я знаю, что шрамы у тебя остались от пыток святой водой, и знаю, что она горит на вампирской коже, как кислота, но знать в теории и видеть в реальности — это разные вещи.
— Все намного хуже, чем ты представлял, — сказал Ашер и попытался высвободить свою руку из моей ладони. Я ему не позволила, и он оставил попытки, но ощущение было такое, словно он остался на месте только из вежливости. Я попыталась выровнять дыхание сквозь закипающую внутри меня ярость. У меня реально не осталось ресурса на Ашера сегодня, но я старалась ради Жан-Клода.
— Проклятье, — выругался Питер. — Я неверно подбираю слова, но шрамы не так уж плохи, я просто удивился и повел себя по-мудацки. Прости.
— Извинения приняты, — ответил Ашер, но по голосу было ясно, что это неправда.
— Ашер, что ему сделать, чтобы все исправить? — спросила я, качнув его ладонью в своей, чтобы привлечь его внимание.
— Как ты там сказал про меня, «нетронутая красота юности»? — одной рукой Питер задрал низ своей футболки, обнажив шрамы на животе, которые простирались вверх поперек груди. Я знала, что они даже перекидываются через плечо, но для того, чтобы это продемонстрировать, ему пришлось бы снять футболку полностью. По шрамам было ясно, что это царапины от когтей. Их оставила вертигрица, которая должна была меня убить. Мы с Питером тогда едва не погибли, но мне хватило магии, чтобы исцелиться, а ему нет.
Ашер повернулся так, чтобы его волосы скрывали шрамы на лице, но при этом показывали его идеальный профиль, так что теперь он мог видеть отметины на теле Питера.
— Я дурак, прошу, прости меня — я забыл, что я не единственный, кто пострадал.
Питер оправил футболку.
— Я особо не сверкаю телом, даже если девчонки говорят, что они не против, но разве это возможно? Те, кому нравятся шрамы, кажется, любят их больше, чем меня самого. Это стремно по куче причин.
Питер никогда со мной об этом не говорил, но делился сейчас с Ашером и остальными, потому что пытался исправить ситуацию, в которой напряг Ашера. Это было храбро и умно. Я так сильно гордилась им, что обняла бы, если бы не думала, что это опять все испортит.
— За те столетия, что я прожил, у меня бывали любовники, которые предпочитали партнеров со шрамами, но ты прав, для них ты всего лишь шрамы, а не весь ты целиком.
— Вот именно, — подтвердил Питер.
— Я знал, что ты рисковал своей жизнью, чтобы спасти Аниту от оборотня, но не подумал о том, что это значит для обычного человека, который не является вампиром или оборотнем. Опять же, прими мои извинения за то, что я возомнил, будто бы юность лишает тебя твоих собственных ран.
— Все в норме, большинство обычных людей так и подумали бы, увидев кого-нибудь моего возраста.
— Я стараюсь не значиться в рядах обычных, — сказал Ашер.
— Ты бы и не смог там значиться, — улыбнулась я ему.
Он, наконец, улыбнулся мне в ответ — совсем чуть-чуть. Настоящего Ашера я могла видеть сквозь столетия, которые они с Жан-Клодом начинали, как соперники, потом стали любовниками и лучшими друзьями, потом — врагами, а теперь они, — вернее, мы, — пытались разобраться, какого черта между нами вообще творится. Они с Жан-Клодом были как возлюбленные, которые родились под несчастливой звездой, и в каждой жизни продолжали тщетные попытки наладить отношения, вот только в их случае этот процесс растянулся на одну жизнь, просто очень долгую.
Мне не хватало Ашера в спальне и парочке других мест, но я знала, что Жан-Клоду не хватает его больше, поэтому сказала: