— Хватит! — рявкнул Жан-Клод, обрушив на нас поток своей силы.
Было мгновение, когда я не могла понять, где я, кто я, даже когда Натэниэл шепнул в наших головах: «Достаточно». Я прижалась к нему, перекинув ногу через его бедро — часть меня понимала, что так сверкаю своими прелестями на всю комнату, но это недостаточно серьезно меня парило, чтобы сесть по-другому. Дамиан прижался к Натэниэлу с другой стороны, хотя он был слишком высоким, чтобы положить голову на плечо Натэниэлу, как это сделала я. Я посмотрела на Жан-Клода — он стоял над нами, и я чувствовала, как он огорчен, но это ощущение ускользало под натиском удовольствия Натэниэла и многовековым самоконтролем Дамиана, который тоже на мгновение поддался Натэниэлу. Я вдруг поняла, что сила Натэниэла заключалась в том, что он использовал тот ледяной контроль, который за столетия выработал Дамиан, и которым он сам боялся теперь воспользоваться. А Натэниэл не боялся.
— Ты бросаешь мне вызов? — полюбопытствовал Жан-Клод. Он казался скорее удивленным, нежели разгневанным. Ричард стоял рядом с ним, однако по его лицу было ясно, что он понятия не имеет, что делать — он и так был не в своей тарелке.
— Нет, — ответил Натэниэл, и его голос прозвучал так уверенно — в нем не было ни единой нотки всеобъемлющих наслаждений, которые испытывали мы с Дамианом.
— В таком случае, что это такое?
— Это — четвертая метка, то, какая она, когда сила не пугает тебя. Если бы я не был помолвлен с Микой, а мы трое не представляли бы из себя счастливый тройничок, этого могло быть достаточно. Не будь я таким моралистом, мог бы поглотить их обоих.
— Такое чувство, что ты уже, — заметил Ричард.
— Я позволил этому произойти, чтобы вы двое поняли, на что это похоже. Когда я только получил контроль над триумвиратом Аниты, я не понимал, что случилось. Зверь зова не должен уметь такую херню. Как только я осознал, что наделал, я постарался научиться себя контролировать и, в частности, не поглощать Дамиана, — вампир поцеловал его в щеку, однако Натэниэл проигнорировал это и продолжил как ни в чем не бывало. — У Аниты есть ты, и ее власть надо мной, поскольку она мой мастер, так что, думаю, я бы не смог поглотить ее полностью, но даже сейчас я не был уверен в том, что провернул с Дамианом, пока не понял, что это моих рук дело.
— Ричард стал моим любовником по своей воле, — сказал Жан-Клод.
— Это хорошо, потому что, если бы он этого не сделал, а ты бы контролировал вас троих, он бы отдал это решение тебе. К тому моменту, как я понял, что согласие Дамиана во многом не было добровольным, стало уже слишком поздно.
— Но это так приятно, — промурлыкал Дамиан у лица Натэниэла.
Я уже начала приходить в себя и убрала ногу с его бедра, но мне по-прежнему хотелось прижиматься к Натэниэлу с одной стороны и к Дамиану — с другой.
— Достаточно приятно, чтобы не хотелось отбиваться, париться или оттолкнуться, а можно было пустить все на самотек, — сказала я.
Натэниэл чмокнул меня в макушку и повернулся, чтобы потереться лицом об щеку Дамиана. Вампир обратил это движение в поцелуй, и Натэниэлу пришлось напрячь свою силу — он будто бы дернул конец поводка.
— Не сейчас, красавчик, — сказал он, и вампир отстранился достаточно, чтобы ничто не мешало ему говорить.
Я немного выпрямила спину, потому что мне не понравилось, что меня дергают за поводок.
— Кто будет управлять твоим триумвиратом, Жан-Клод? — спросил Натэниэл.
— Жан-Клод будет им править, — ответил Джейк.
— Неужели? Ты правда будешь? — поинтересовался Натэниэл, переведя взгляд с Джейка на черноволосого вампира, стоящего над нами.
— Они не желают быть злом, но видят зло в том, чтобы контролировать других, — заметила Родина.
Натэниэл глянул на нее и кивнул. Я выпрямилась еще сильнее, отодвигаясь подальше, чтобы больше не быть к нему приклеенной.
— Если я не встала во главе нашего триумвирата, то с Жан-Клодом вряд ли будет лучше. Я слишком противоречивые чувства испытываю к Ричарду из-за того, что он вернулся только сейчас.
— Ты разве не помнишь, что в какой-то момент у Ричарда была своя версия ardeur’а, в номере отеля в Эшвилле? — напомнил Натэниэл.
Я кивнула.
— Ричард хотел, чтобы я любила его и только его, чтобы наши отношения стали моногамными, и, если бы у меня под рукой не оказался Джейсон, чтобы провернуть спонтанную метафизическую встряску, то мог бы преуспеть.
— Я тогда не понимал, что я делаю, Анита.