— Ma petite, мы тебя слышим.
— Черт.
— Анита, я понимаю, что ты сомневаешься, — сказал Ричард. — И ты имеешь на это право — я сам дал тебе его. Я уже известил главу своего департамента о том, что я вервольф.
Я запнулась на ходу, потому что хотела остановиться, а Жан-Клод продолжал идти вперед.
— Ma petite, отвечать на вопросы можно и по дороге в душ.
Я продолжила путь и спросила:
— И что сказал глава твоего департамента?
— Он удивился, но с работы меня еще не выгнали. У меня теперь докторская степень, так что, если меня уволят, возможностей для устройства стало гораздо больше. Я рассказал ему, как американские граждане подписываются на пребывание в государственных убежищах с разрешением на выход оттуда, как только они возьмут под контроль свою териантропию, но из-за того, что их никто не обучает этому, они остаются там навсегда, и даже подписывают на такое своих детей, не понимая, что больше никогда их не увидят.
— Если он возглавляет твой департамент, то он должен быть биологом и учителем. Как так вышло, что он не в курсе всего этого?
— Он верил той чепухе, которую несло правительство — что они выпускают оборотней на свободу, как только те берут под контроль своего зверя. Он знал, что родители подписывают на это своих детей, и те исчезают. Школа пользовалась большим успехом, так что об этом говорили во всех новостях. Я сказал ему, что хочу помочь детям в других штатах — и как учитель, и как тот, кто покажет им, что у них может быть хорошая жизнь, что положительный тест на териантропию не означает, что всему пришел конец. Он это понял и даже согласился.
— Ты помог нам с проектами для школы здесь, в Миссури, — раздался женский голос из дальнего конца коридора. Я обернулась, чтобы увидеть Эйнжел в ее красной ночнушке, которая отлично подчеркивала ее соблазнительные формы. Она была из числа тех немногих оборотней, которые предпочитали спать в одежде, и ее хороший вкус в нижнем белье оказался всего лишь бонусом к этой привычке. Ее волосы, наконец, полностью отросли в натуральный светлый блонд, и теперь она больше походила на секс-символ пятидесятых, чем на очередную жертву из вампирского фильма семидесятых.
— Смотришься как готовый обед, — заметила я.
— Восхитительно, — согласился Жан-Клод.
— Я собирался ответить вежливо и по-деловому, но уже не могу вспомнить, что именно хотел сказать, — добавил Ричард.
Эйнжел одарила нас улыбкой, которая подходила к ее одежде. Ей нравилось находиться в центре внимания и когда она одевалась в стиле рок-н-ролльской готики, и когда на ней было нижнее белье, как сейчас. Когда она выбирала деловой стиль или одевалась как социальный работник, то это выглядело настолько консервативно, что казалось, будто она прячется.
— Поздравляю с защитой докторской, Ричард.
Он выглядел удивленным, словно не ожидал, что сперва она заговорит с ним.
— Эм, спасибо.
— Когда мы общались в прошлый раз, ее у тебя еще не было, — добавила Эйнжел, и, хотя язык ее тела и улыбка были чертовски сексуальными, тон голоса звучал так, словно она сейчас на деловой встрече. Она сделала это нарочно, без особых усилий, так что по телефону она могла говорить что угодно, и по ее голосу вы никогда не догадаетесь, что она в это время творит на другом конце провода.
— Нет, не было.
— Не виню тебя за то, что ты не выходил из шкафа до тех пор, пока не получил ее, — сказала она, держа руку на бедре. — Степень магистра по соцработе стоила мне больших трудов. Не хотелось бы вылететь из проекта прямо перед получением докторской.
— Это одна из причин, почему я ждал, — согласился Ричард. — Слово «Доктор» перед твоим именем производит впечатление, даже если ты не врач. Думаю, если бы больше профессионалов признались в том, что они оборотни, это помогло бы людям понять, что у нас может быть нормальная жизнь, хорошая жизнь.
Мы остановились, поравнявшись с ней, и Жан-Клод сказал:
— Давайте поприветствуем нашу восхитительную Эйнжел и пройдем в душ, чтобы разделить четвертую метку до того, как я усну для этого мира на день.
Я отпустила их ладони и пошла к ней, но как только я разжала пальцы, возникло ощущение, что весь стресс и напряжение, которые накопились за эту ночь, нахлынули на меня, и все, чего мне теперь хотелось, это спать. Я потянулась назад, к ребятам, а они уже тянулись ко мне в ответ.
— Что это было? — спросила я.
— Будто наш враг чувствует, что мы собираемся закрыть ту дверь, через которую он проскользнул в прошлый раз, — сказал Жан-Клод.