— Апельсиновые цветы отлично смотрелись бы при черном убранстве, но только если там есть еще и белые, да и трудно будет найти оранжевые цветы, которые понравятся нам обоим.
Теперь Клодия знала, что, когда на нас нападут, угроза будет серьезной, но не совсем ужасной. Сказав это, я поняла, что у меня недостаточно информации от МакКиннона, чтобы заявлять об этом настолько категорично, поэтому добавила:
— Вообще оттенков просто тьма, да и сами цветы должны быть свежими, так что у нас есть еще куча времени, чтобы выбрать, — я снова упомянула оттенки, намекнув, что не уверена насчет степени угрозы. Она может быть как красной, так и желтой.
— Как насчет красных или желтых цветов? — спросила Клодия.
— Желтый хорошо смотрится с черным, а вот с белым уже не очень, так что красный у нас главный претендент для моего букета.
— Мне кажется, красные цветы на фоне белого платья с твоим цветотипом сделают тебя совсем уж Белоснежкой.
Снова цвета. Она спрашивала, насколько велика вероятность того, что уровень опасности будет красным. Если я еще раз повторю этот цвет, то это будет подтверждением максимальной угрозы. «Белоснежка» позволяла ей уточнить, является ли целью только один человек.
— Скорее уж красной розой, чем Белоснежкой, — ответила я, стараясь звучать небрежно. «Красный» означал, что нужно принять все возможные меры предосторожности, а «красная роза» значила, что угроза направлена на всех нас. Понятия не имею, как мы будем использовать кодовые слова в наших обычных разговорах после того, как закончится свадьба. Скорее всего, Клодия и Бобби Ли придумают нам новый набор.
Женский плач из раскрытой двери раздался снова — на этот раз громче. Сотрудница в форме, наконец, поймала мой взгляд.
— Мне надо вернуться к работе, потом обсудим свадебные дела.
— Обсудим, — согласилась Клодия. — Ты там держи ухо востро.
— Ты же знаешь, что так и сделаю, — я уже направлялась к полисменше, которая смотрела на меня вопросительно.
— Знаю, что сделаешь, — Клодия вдруг замолчала, будто хотела еще что-то сказать, но у нас не было подходящих кодовых слов для этого.
— Жду у бара, капибара, — сказала я (в прощании использовано название животного, как и в коде — прим. переводчика).
Это заставило ее рассмеяться, как и было задумано. Когда твои друзья переживают за тебя, лучшее, что ты можешь сделать, это помочь им расслабиться. Я отключила звонок, слушая смех Клодии в трубке, и пошла узнавать, что там от меня хочет женщина в форме.
7
Офицер Кей Бичер была очень рада обнаружить другую женщину со значком в коридоре, потому что у нее были месячные, и она боялась, что вот-вот заляпает свои форменные штаны. Я поддержала ее, как могла только другая женщина, и отпустила, заняв ее место в дверях. Другая женщина — темноволосая, в розовой форме горничной с белым фартуком — сидела в комнате на полу, навалившись на кровать, и рыдала в салфетки «Клинекс» из упаковки, что валялась рядом.
Бичер представила нас друг другу.
— Мона, это Анита, маршал США, она побудет с тобой пару минут.
Тот факт, что нас обоих назвали по имени, заставил меня вскинуть бровь, но Бичер прошептала:
— Она ужасно расстроена, лучше обращаться по имени.
Я кивнула, будто бы поняла, о чем она, но, кажется, все-таки поняла.
— Спасибо… Кей.
— Просто помоги ей сохранять спокойствие до тех пор, пока капитан Сторр не отпустит ее домой.
Я шепнула в ответ:
— Это она погасила огонь?
— И спасла всех, — ответила Кей и решительным шагом направилась в сторону уборных, которые находились за пределами номеров, имевших отношение к происшествию. Правило, которое ты узнаешь на первой лекции по осмотру места преступления: нельзя пользоваться ванной комнатой, в которой могут сохраниться улики, если только тебе не сказали, что можно, потому что там уже все осмотрели. Судя по всему, офицеру Кей придется искать общественный туалет, если только кто-нибудь, не связанный с этим преступлением, не пустит ее в свой номер. Придется мне здесь немного задержаться.
Мона шмыгнула носом в салфетку, глядя на меня своими мутными, полными слез глазами.
— Как вас зовут… Анна?
— Анита, — поправила я.
Она слабо улыбнулась.
— Анита.
Я подарила ей ободряющую улыбку, размышляя о том, как приятно в кои-то веки побыть для кого-то источником успокоения, а не угрозы. Были причины, почему мне редко доводилось играть роль хорошего копа. Ой, подождите, я же ни хрена этого не умею, но я все равно улыбнулась и попыталась выглядеть настолько безобидно, насколько позволяли мои габариты, а не опасно, как намекали навешанные на меня бронежилет и оружие.