— До этого.
— До? — переспросила я.
Она кивнула.
— Раскрытые шторы впустили в комнату последние лучи перед закатом. Когда солнце зашло, вампир проснулся, — пояснила я.
— Он весь горел, весь был объят пламенем, и все равно двигался, кричал. Это было ужасно.
— Вы потушили огонь не для того, чтобы спасти отель, вы потушили вампира, потому что, сгорая, он ожил, — поняла я.
Мона кивнула.
— Он горел заживо. Я знаю, что он мертвый, но когда он кричал от боли, то не казался таковым. Он казался живым, а теперь он мертв. Они сказали, что это истинная смерть.
— Теперь он действительно мертв, — подтвердила я.
— Я не знала, что они способны вот так чувствовать боль, — сказала Мона.
— Ага, вампиры чувствуют боль — совсем как мы.
— Если бы это случилось утром, как в Нью-Йорке, ему было бы больно?
— Нет, он бы спал дневным сном — ни боли, ни пробуждения.
— Но в ту комнату утренние лучи не проникают, так что этого произойти не могло.
Что-то в ее формулировке показалось мне странным, а может, я просто видела мотив там, где обычный человек пытается справиться с необычным событием в своей жизни. Мне нужен другой офицер, чтобы разобраться, в чем дело, прежде чем я сделаю ошибочные выводы. Я мало кого из обычных людей опрашивала, но знала, что их реакции могут сильно отличаться от реакций вампиров и оборотней. У вампов за плечами были декады и века тренировок по контролю над эмоциями и языком своего тела — это больше, чем бывает у большинства людей. Оборотни же могут почуять страх и гнев, и неважно, как хорошо ты контролируешь свое тело — над автоматическими реакциями нервной системы ты не властен. Они сдадут тебя с потрохами, если в дело пойдет нос оборотня, то же самое касается их суперслуха, да и вампирского тоже. И те, и другие поймут, что твой пульс подскочил — зачастую даже раньше тебя самого.
Я смотрела на женщину, тихо сидевшую на кровати, на пачку «Клинекса» у нее в руках, о которой она уже забыла, потому что пялилась в стену. Она была бледной, а ее кожа покрылась испариной. И то, и другое могло быть признаком шока. Надо выяснить, может ли кто-то с более объемным багажом медицинских знаний, чем у меня, осмотреть ее. Насколько я могла судить, с ней явно что-то не в порядке. Блин, я вообще не привыкла разбираться с обычными людьми. Копы не в счет, сотрудники «скоряка» тоже. Они все ведут себя нестандартно в чрезвычайных ситуациях — еще нестандартнее, чем вампиры и оборотни.
— Этот вампир напал бы на меня, если бы не умер? — спросила Мона.
— Не знаю, вы тушили огонь, так что вы пытались ему помочь.
— Я не задернула шторы, — возразила она.
— Вы старались помочь, как могли.
Она кивнула, будто бы для нее это что-то значило. Я выудила телефон и напечатала Дольфу, стараясь не раздувать ситуацию с Моной. Какое-то время я размышляла, что именно ему написать, и в итоге отправила следующее: «Ты мне нужен в комнате горничной. Тут что-то не так.»
— Мы с вами раньше встречались? — спросила вдруг Мона.
Я покачала головой.
— Нет.
Она нахмурилась. Я отступила чуть дальше в дверном проеме, чтобы получше видеть коридор, но при этом не выпускать из глаз женщину на кровати. К моему облегчению офицер Кей Бичер шагала в нашем направлении крайне решительно. Я заметила Дольфа — он вышел из номера сразу за ней. Он был намного выше, но мне не нужно было выбирать, на кого из них смотреть.
Кей подошла с улыбкой и поблагодарила меня. Дольф у нее за спиной стоял с нечитаемым и очень серьезным лицом. Она даже обернулась, словно гадала, не влетит ли ей за то, что оставила свой пост на меня. Я подала голос прежде, чем она успела втянуть себя в неприятности.
— Кей, как хорошо, что ты здесь. Мона, офицер Кей вернулась, побудете с ней пару минут? Я скоро вернусь, — я даже улыбнулась, пока говорила это.
Мона кивнула и посмотрела на Кей так, словно ни разу ее не видела, а потом опять уставилась в стену. Стена не казалась мне такой уж интересной — обычная стена в отеле, с комодом, телевизором и зеркалом. Стандартное отельное убранство, но вдруг я поняла, что ошибалась. Зеркало занимало куда больше места, чем обычно. В большинстве дешевых номеров зеркало устанавливают с внутренней стороны двери в ванную или на дверцах шкафа. У многих отелей там была бы картина. Мона смотрела не в стену. Она смотрела на себя. И смотрела так, будто не узнавала того, кого видит. Может, это просто последствия шока, а может и что-то другое.
Когда я вышла наружу, Дольф ждал меня в коридоре. Лицо у него было выжидающе-нейтральное. Он знал, что без серьезной причины я бы не стала его звать. Я прошла мимо него чуть дальше по коридору, и мы оказались ближе к месту преступления и толпе снующих туда-сюда людей. Я остановилась, не доходя до злополучного номера, чтобы никто нас не подслушивал.