Жан-Клод двигался и вертелся на сцене, пока толпа скандировала его имя, а кто-то даже попытался залезть наверх. Охрана задержала нарушителей и не позволила им подняться на сцену. Жан-Клод поддразнивал, танцуя прямо у них перед носом, пока охранники с трудом оттаскивали их назад. Нечестивец и Истина стояли по бокам от сцены — они вмешаются только если оборотни и Базз не смогут разобраться с проблемой. Мне не хватало роста, чтобы увидеть все элементы танца — пришлось бы встать, как поступило большинство зрителей за столиками. Некоторые женщины у сцены швырялись деньгами даже когда их оттаскивала охрана. Кружевные трусики розового цвета пролетели мимо телохранителей и приземлились на сцену. Я не заметила, чтобы кто-то снимал с себя нижнее белье. Люди что, принесли с собой чистое, чтобы бросить его на сцену? Надеюсь, что так.
Музыка изменилась, Жан-Клод схватил переднюю часть своих штанин и рванул вперед. Они поддались и оторвались одним куском, как по волшебству. Он швырнул их за спину, где кто-то из служащих поймал их и убрал за кулисы. Я мельком увидела стринги Жан-Клода. Он никогда так сильно не обнажался сцене — по крайней мере, я ни разу такого не видела. Обычно он ограничивался рубашкой. Теперь я поняла, почему штаны на нем были свободнее, чем он обычно надевал для своих выступлений: чтобы осталось пространство для кожаных сапог в облипку, которые поднимались до середины бедер. Сапоги были синие. Ни разу не видела его в таких. С моего столика Жан-Клод казался голым, словно на нем были лишь сапоги, потому что я слишком низкая и сидела на месте, пока большинство посетительниц стояли, размахивая деньгами, швыряя деньги или трусы, или… эти презервативы вообще были в обертке?
— Преисполненный Будда, не припомню, чтобы хоть раз все было настолько плохо, — почти проорал Грэхем, стараясь перекричать женщин, скандирующих имя Жан-Клода.
Я могла лишь кивнуть, соглашаясь с ним. Казалось, за нами поднимается океанская волна, которая откатилась назад только чтобы затем врезаться в берег — не знаю, как еще это описать. Я хотела оглянуться, чтобы посмотреть туда, но Итан взял меня за руку и поднял на ноги, и я поняла, что толпа собирается массово рвануть на сцену. Грэхем уже был с другой стороны от меня — за руку он меня не хватал, но держал оборону, готовый защищать меня.
Итан мертвой хваткой держал меня за руку и наполовину повел, наполовину потащил в сторону боковой двери рядом со сценой, которая предназначалась для сотрудников. Грэхем прикрывал нас с тыла. На сцене я заметила Истину и Нечестивца: они вели Жан-Клода в сторону второго выхода, который находился сразу позади сцены. Итан открыл нам дверь. Видимо, я засомневалась, потому что он сказал:
— С ним Нечестивая Истина. А мы с тобой.
После этого мы протиснулись в дверь, пока Грэхем сражался с толпой, чтобы мы смогли закрыть за собой дверь. К счастью, они не пытались войти за нами — просто хотели забраться на сцену.
Как только дверь закрылась, мы оказались в такой тишине, что было слышно биение сердец. Я вдруг поняла, что это, наверное, жутко, когда толпа вот так лезет на сцену, однако мы не были ее целью — только препятствием. Мы с Итаном уставились на ступеньки, которые вели к двери на сцену.
— Я считаю до пяти, — сказала я.
— Ты не можешь выйти туда, Анита, — предупредил Итан.
— Могу, — возразила я, сощурившись.
— Нельзя вредить зрителям, но они могут ой как навредить нам, — вмешался Грэхем.
В этом был смысл, поскольку мои тренировки в основном сводились к цели убить или покалечить кого-то. Я не коп. Я истребительница.
Дверь на сцену открылась, зашли Истина с Жан-Клодом, Нечестивец следовал за ними. Кто-то, кто сейчас находился на сцене, закрыл за ними дверь. Я мельком увидела толпу охранников, когда она закрывалась. И дрогнула так, словно кто-то рухнул на нее с той стороны.
Я попыталась понять, действительно ли меня пугает толпа снаружи, и нужно ли нам спасать оставшихся там охранников, когда до меня дошло, что Жан-Клод смеется. Глаза у него сияли, но не от вампирских сил. Энергетика выступления и реакция толпы вскружили ему голову. Он привалился к стене в своих потрясающих сапогах и стрингах, и казался пьяным — пьяным от силы.