Грэхем старался держать лицо и не показывать своей радости, но его напряжение прокатилось по руке и скользнуло в мою ладонь, которую он держал. Натэниэл держал меня за другую руку и не пытался скрыть своего рвения. Вуайеризм — один из его главных кинков, так что мы явно закатили отменное шоу, потому что Натэниэл буквально пылал возбуждением. Я нахмурилась в его сторону, а он с улыбкой наклонился ко мне для поцелуя. Я тоже улыбнулась и ответила на поцелуй.
— И почему я на тебя не злюсь?
— Потому что ты знала, что я гребаный извращенец, еще до того, как влюбилась в меня.
Я рассмеялась, потому что это была правда, и потому что он умудрился рассмешить посреди того ужаса и мрака, который над нами навис. Натэниэл тащил, подталкивал и просто пролюбил меня, заставив принять те части себя, с которыми мне трудно было полностью смириться. Предполагалось, что он самый сабмиссивный из моих мужчин, но именно он шел вперед там, где другие отступали — даже Жан-Клод. Если бы Натэниэл не столкнул меня с некоторыми чертами моей личности, сегодня вечером я бы убежала от Жан-Клода, сверкая шпильками. Было много причин, почему я полиаморна, но одна из главных заключалась в том, что без одних людей, которые были в моей жизни, я вряд ли сошлась бы с другими.
Грэхем держал меня за руку, замерев, как кролик, который затаился в присутствии лисы. Вернее, замер, как лиса, которая притаилась у курятника и выжидает свой шанс, чтобы скользнуть внутрь и нажраться до отвала. Он сожалел о том, что у нас возникли проблемы, но хотел пойти с нами и помочь накормить ardeur. Он ждал много лет. Это ожидание должно было сделать его отличной трапезой для меня. Я чуть крепче стиснула его ладонь и позволила Натэниэлу повести нас в сторону служебной двери. Кажется, желание Грэхема вот-вот исполнится. Он станет едой.
22
К тому моменту, как мы добрались до офиса, я не то, что бы струсила, но все же не очень понимала, как от нежелания заниматься сексом я вдруг перескочила к «эй, детка». Я хороша в процессе ухаживания и тогда, когда все уже сняли шмотки и перешли к делу, но у меня большие проблемы с промежутком между этими двумя стадиями. И обилие опыта в этом не очень-то помогало. Если бы речь шла о ком-то из любовей всей моей жизни или даже о друге с привилегиями, я бы просто ляпнула что-нибудь неловкое, и все бы закончилось, но Грэхем не подходил ни под одну из этих категорий.
Натэниэл взял мою руку в свои ладони и поднял ее, с тоской глядя мне в глаза.
— Я тебя люблю, но у нас нет времени на то, чтобы ты со всем разобралась или вела себя упрямо, мило и неловко.
Я с трудом поборола в себе желание нахмуриться в ответ.
— Я тоже тебя люблю, и я в курсе, что у нас нет времени, чтобы помочь мне с моими заморочками.
— Тогда я все улажу и мы пойдем?
Я кивнула. Он ответил мне одной из тех улыбок, которые озаряли его лицо. Просто посмотрев на это, я не смогла сдержаться и улыбнулась в ответ.
— Ты сегодня была нереально горяча на сцене.
Моя улыбка сменилась нахмуренными бровями. Натэниэл качнул моей рукой, словно хотел привлечь мое внимание.
— Ты же знаешь, мне понравилось наблюдать за тобой с Жан-Клодом и Грэхемом сегодня, а тот факт, что перед вами была целая толпа зрителей… по мне это было невероятно горячо.
Я закрыла глаза и вдохнула поглубже, потому что мне хотелось выбеситься на него. Почему? Да потому что гнев — моя базовая эмоция. Я злюсь, когда чувствую себя смущенной, когда мне некомфортно, когда я напугана, когда влюблена, но не в восторге от того, как все складывается — я злюсь по любому поводу, если не чувствую искреннее счастье от тех эмоций, которые испытываю, или недовольна собой за то, что меня чем-то подобным накрыло. Месяцы терапии ушли только на то, чтобы выяснить это, даже не узнавая причин и того, к каким травмам это было привязано. Гнев — мой универсальный щит. Отличное оружие, когда ты в нем реально нуждаешься, и довольно паршивое, если от тебя требуется что-нибудь вроде сострадания, терпения или вожделения.