— Деймос, страх и ужас, сын Ареса, бога войны, — сказала я.
— Верно, я — бог.
Я улыбнулась в ответ и знала, что это одна из моих самых неприятных улыбок — я так улыбаюсь перед тем, как применить насилие, которое обычно заканчивается летально для оппонента. Я смирилась с этой своей улыбкой и тем, что она с собой приносит, потому что это помогало мне сохранить жизнь.
— Ты знаешь, как меня называют, Деймос?
— Ты — Истребительница, и вскоре, когда я укушу тебя, ты будешь истреблять моих врагов.
— У меня есть другое прозвище.
— Какое? — его голос звучал нетерпеливо, он попытался прогнать страх по моей коже, но было уже слишком поздно — меня уже не остановить. Я приняла решение, и была непоколебима и спокойна в своем выборе.
— Война, другие маршалы из сверхъестественной ветви зовут меня Войной, вот почему я знаю, что Деймос — это страх и ужас грядущей битвы. Я изучала этот вопрос.
— Глупости, ты — крохотная и хрупкая женщина, ты не можешь быть Войной.
Жан-Клод так сильно вздрогнул в наших руках, что нам, похоже, скоро придется опуститься на колени.
— Скорее, — поторопил меня Ричард.
Я призвала свой ardeur — не тот, что был силой Жан-Клода, а тот, что скрывался во мне, как волк в овечьей шкуре. Когда-то это была сила Жан-Клода, но потом она стала моей собственной.
— Что это? Что происходит? — Деймос казался испуганным. Отлично.
— Кто твой папочка, Деймос? — спросила я, и ardeur накрыл нас, как волна летнего зноя. Я смутно помнила, как Деймос вскрикнул, а после остались только мы трое — наши руки, рты друг на друге, и никакого контроля со стороны Жан-Клода, который мог бы спасти нас от нас самих.
26
Я утонула во вкусе кожи Ричарда, в дыхании Жан-Клода на моей коже — я дрожала между ними, как кусок дерева между двумя языками пламени. Чувствовать их тела под моими руками, когда никто не пытался меня остановить — это просто опьяняло. Ardeur позволил нам обладать друг другом так, как сами бы мы никогда не осмелились. Желание было таким чистым — ни единого сомнения, протеста, ничто не могло ему помешать. Моим следующим ясным воспоминанием стал момент, когда я лежала на полу, а надо мной был Жан-Клод. Лицо Ричарда возникло над его плечом — густые каштановые волосы перемешались с черными кудрями. Я была прижата весом их тел, как в ловушке, в которую еще ни разу не попадала. Глаза Ричарда налились волчьим янтарем, яростно мерцающем в зарослях их спутавшихся волос. Ричард как-то так двинул бедрами, что Жан-Клод содрогнулся и вдолбил себя в меня сильнее, вырвав у меня из глотки крик.
— Поднимись, — скомандовал Ричард, и его голос был на грани рыка.
Жан-Клод поднял свой торс надо мной, как в позе для отжимания. Загорелая рука обхватила его бледную талию. Мне понравился контраст между ними, и в следующий миг Жан-Клод как-то так двинулся бедрами, что у меня глаза закатились, и я чувствовала теперь лишь его руки под моей спиной, что удержали меня на месте, когда он встал на колени. В обычной ситуации я бы обхватила его ногами за талию, чтобы никуда не съехать, но я никак не смогла бы обхватить их обоих разом. На секунду я затупила, не зная, куда деть собственные ноги — мне нужен был какой-то рычаг, чтобы сцепить их замком. Это походило на защитную позу в бразильском джиу-джитсу, когда твой противник находится над тобой и он крупнее тебя — ты просто не можешь найти рычаг для ответного действия, вот только я не хотела убежать, я просто хотела иметь возможность двигаться.
— Мне нужно либо обхватить кого-то ногами, либо что-то такое, во что я могу вцепиться, — сказала я, потому что это компенсировало бы невозможность использовать ноги, но вокруг ничего подходящего не наблюдалось.
— Мы можем к тебе приблизиться, — прорычал Ричард.
— Что? — не поняла я, но Жан-Клод, кажется, понял прекрасно, потому что он пояснил: