нь высокий и от природы худой блондин с чуть вьющимися на кончиках волосами, строгим, тяжёлым и задумчивым выражением лица и узенькими, вечно прищуренными глазами непонятного оттенка был чем-то похож на заядлого и уставшего от жизни вояку, которого прямо с поля битвы усадили за этот стол. Особенно это ощущение подчёркивали грубоватые, вечно с красными пальцами и большие руки труженика-пчелы, что привык к непомерным тяжестям и готов хоть каждый день сносить и лютый холод, и страшный зной. – Ну что? Что откопала? – Вскоре заговорил Эндрю, не смотря на девушку и немного напугав её громким, немного севшим от вечернего холода голосом. – Тут написано о том, что мы с тобой должны через несколько дней погибнуть. И знаешь, это написано не как предсказание, а как... – Угроза?! Или это нечто худшее? – Это именно угроза. Ох, если найду – убью! – Я понимаю, у самого такая же реакция… После этого Эмилия повернулась к окну и тоже начала наблюдать за происходящим там, на автомате положив записку в карман вечных огромных штанов цвета хаки, немного отодвинув друга с его места слежки. Так как окно было открыто настежь (после того, как лес сгорел, в городке почему-то постоянно было очень жарко, но не для Эмилии, что из-за несколько болезненной худобы вечно мёрзла) то можно было увидеть и услышать всё, что творилось на улице. Вскоре около той страшной, заброшенной церквушки, на которую опять засмотрелась девушка (по непонятной причине ей нравилось около неё гулять и рассматривать её со всех доступных ракурсов), появилась стайка маленьких, ещё семи-восьмилетних учениц из богатых семей всем известной церковной и очень строгой школы. Все девочки были одеты в привычные и ненавистные многими взрослыми выпускницами шоколадные платья с кремово-белыми, очень короткими пелеринами, что указывало на то, что они были в ещё начальных классах. Видимо, у них только что закончились занятия, которые иногда не прекращались даже летом из-за длинных и тяжёлых переводных экзаменов. Однако вместо привычных слухов и сплетен из школы или семей они со страхом, почему-то непозволительно громко обсуждали нечто недавно произошедшее, по их выражению, в «том самом лесу». Эмилия, подумав, что это может очень помочь следствию, слушала так внимательно, как можно было, по привычке грызя длинные ногти. – Анна, что ты там видела, расскажи. Пожалуйста. – Я видела там свою сестру старшенькую… она так на меня смотрела… не хочу говорить об этом взгляде. – Она тебе что-нибудь говорила? И точно ли это была твоя сестра? Она ведь вроде погибла тогда при пожаре в лесу? – Это точно была моя Эмма. Вы думаете, что я не узнаю свою любимую сестру? Во-во… что говорила? Про смерть мою… что она совсем скоро будет… погибла? Да, было это… мне страшно, девочки, давайте не будем об этом? – Как она тебе это сказала? – Видимо, остальным невоспитанным ученицам было всё равно мнение своей подруги, они требовали «хлеба и зрелищ». Поняв это, Эмилия неодобрительно покачала головой и смешно нахмурилась, скрестив неугомонные руки на красивой, развитой груди – она бы так ни за что не поступила. Конечно, из-за своей привычки к неуместному сарказму и постоянным глуповатым шуткам она много раз получала по всем фронтам, но так не давила никогда, будучи вполне себе разумной девушкой. – В стихах. Как-то вроде… Тут гимназистка надолго задумалась, видимо, сдавшись от напористости своих подружек-сплетниц, а эти якобы подруги стали терпеливо ожидать Анну. Так же терпеливо ожидала и Эмилия, иногда поглядывая на копошащегося в бумагах и газетах Эндрю, который снова безуспешно пытался справиться с нахлынувшей бурей эмоций из-за болезненного воспоминания, что пришло к нему после одной найденной фотографии. Красавица, невольно засмотревшись на друга, хитро улыбнулась – уж очень неудачно он повернулся к ней спиной. Естественно она не могла, как обычно, не пошутить над ним… – Ай! Эмилия, ты прекратишь так шутить или нет?! – Я же говорила тебе, что моя месть за мокрые волосы и простуду будет жестокой… – Ладно, 3:3 в твою пользу, раз тебе так сильно этого хотелось… – Ой, ладно, не дуйся, я же шучу. Эмили улыбнулась и тихонько прикоснулась к непривычно твёрдой руке друга, подумав о том, что им обоим не помешал отдых, так как оба из-за нервной и утомительной работы выглядели помятыми и суровыми. По странной случайности об этом внезапно начал размышлять и её трудоголик-коллега. В это же время к своим подружкам, наконец, обратилась та самая Анна, которая всё-таки, видимо, вспомнила тот стих. Эмилия, краем глаза заметив это, снова подошла к окну и продолжила как можно внимательнее слушать, немного насторожив этим жестом «господина следователя». – Вы точно хотите его услышать? – Да, Анна, говори скорее… – Говори, мы всё поймём, мы поддержим… – После этих слов Эмили снова ухмыльнулась и негромко пробормотала что-то наподобии: «Такие подруги как вы не помогут, а лишь навредят». – Всё пройдёт как будто ночьОт воды беги ты прочьПомогу я, чем смогуЗа собой не позову… – А дальше? – А дальше не помню… может, там что-то и было, просто прослушала… нет, не помню… – Анна, Карла вы обе дрожите. Пойдёмте домой? После этого все девочки убежали в другую сторону, действительно чуть дрожа. Эта дрожь, которая была заметна с дальнего расстояния, была вполне объяснима – в нескольких шагах от них рос тот злополучный лес. Находиться рядом с ним боялись даже самые заядлые скептики. Да и остальным, особенно тем, кому можно было внушить всё что угодно, находиться в лесу было как-то, мягко скажем, не по себе. Вскоре Эндрю и Эмилия, долго совещавшись и размышляя обо всех предстоящих опасностях и сложностях, решились на первую вылазку в тот лес. Несмотря на страшную усталость, несмотря на приближающуюся ночь и густой белёсый туман, несмотря на некоторые внезапно возникающие и ужасные мысли о возможных опасностях, что принесёт вылазка. Уж такова была их работа…