После слов отца заныла напряженная шея, уставшая от упражнений мисс Лекс. Поджав губы, я позволила папе уложить меня спать, и теперь смотрела, как он, остановившись у входной двери, подмигивает мне.
- Украду тебя завтра на прогулку у озера, поиграем в прятки… - прошептал он, и приложив палец к губам, зашептал, - только тише, это тайна! Не выдай все маме…
Губы против моей воли расползлись в широкой улыбке, и уткнувшись лицом в подушку, я постаралась скорее уснуть, чтобы прогулка с отцом оказалась ближе.
Казалось, что я падаю в глубокую кроличью нору без дна, цепляя руками события и людей, которых я не помнила, или хотела бы позабыть. Мелькали лица, удивленные или смешные, гримасы и руки, что пытались схватить. Я бежала по темному лабиринту с болью в ноге, сжимая до онемения ладоней шелк платья, а вот уже ощущаю спиной твердость деревянной скамейки во дворе Скворечника. Я улыбалась Фобосу, смеялась с Деметрой, воровала с Деборой повидло с королевской кухни, держала за руку Стефана. Невероятный водоворот образов смешивался в одну неприятную кашу, но вновь рассеивался. Уступая место какому-то короткому воспоминанию, чтобы затем снова переплестись с другими, заставляя меня сходить с ума.
Я держала на руках крошечную Викторию, и поражалась тому, насколько чудесные и чистые ее глаза, которыми она так завороженно смотрела на мир вокруг, и на меня – свою старшую сестру.
И сразу же я падала дальше, в объятия полыни, ускользая из рук запаха в заросли жасмина, где совсем недавно кто-то покурил. Образы родных дурачили, перетекая из одного в другой, заставляли мою голову кружиться.
Капли засохшей зеленой крови, мертвая девушка с пробитой головой, теплый бок улулы, несшего меня далеко-далеко от происходящего ужаса.
Но кошмар не прекращался.
Все воспоминания начали подергиваться черной пеленой, мрак простирал свои щупальца к самому сокровенному – ломая, искажая, пачкая. Пальцы, уже даже не испачканные Тьмой, а из нее состоящие, вдруг сжали мои щеки до боли, а голос похожий на шум Большой Воды, ласково прошептал:
- Очнись.
Головокружение достигло своих пределов, мое тело дернулось и рывком вытащило меня в реальность, где я сразу же согнулась пополам в приступе тошноты.
Давясь горькой желчью и слезами, я держалась за холодную каменную стену, потому что онемевшие и замерзшие ноги отказывались подчиняться. Непослушными пальцами убрав со щеки прилипшую прядь волос, я обернулась, стараясь рассмотреть в темноте хоть-что.
Позади была деревянная лавка, возле которой, выбиваясь из мрачности пейзажа, стоял хрустальный кувшин с водой. Только сейчас сообразив, как же сильно хочется пить, я быстрым шагом сократила расстояние до тары, и буквально за минуту осушила ее до дна. Судя по горечи во рту, меня опоили зельем, которое на время блокировало мою магию, а это было тревожным знаком.
Тревожило в общем-то все, что случилось за последние… Я споткнулась об мысль, не в состоянии понять, сколько я была без сознания. Последнее мое воспоминание было о том, как меня выводили из погребальной, когда отец собственными руками опутал мои ладони магическими узами. Поморщившись от нарастающей головной боли, я выбрала единственную верную стратегию – ждать.
После сна в голове было пусто, в Искре и того хуже, казалось, что ее вообще вынули из моей груди, а двигаюсь я лишь по инерции.
Желудок болел, я не ела какое-то количество дней, и воды моему организму было мало.
Поджав под себя ноги, я забралась на скамью, и посильнее запахнувшись в камзол, обняла свои плечи. Через стенку раздался шорох, затем несколько шагов, и резкий звук от чего-то упавшего, больно ударил по ушам. Послышался женский голос и ругань, услышав которую, я недоверчиво прищурилась.
- Мила? – тихо спросила я.