— Падаль! — раздался лязг замка на решетке. — Поднимаемся и осторожно двигаем свою цепь по решетке. И без фокусов!
Дор хотел спросить новенького подробнее об этой самой дыре, но угольного раба первого вывели из клетки.
— Ах, да! Выходим все, кроме Златовласки! Сегодня для него особая программа, — хмыкнул распорядитель игр, наблюдающей за тем как рабы следуют к арене.
— Я пропущу бой? — усмехнулся блондин, понимая, что для него приготовили нечто похуже.
— Никак нет, — довольно растягивал губы в улыбке распорядитель. — Но ты будешь в восторге. Эту битву, ты ни за что не забудешь, — прошипел он, облизав губы змеиным языком.
Глава 5
— Шевелись, — надзиратель хлестал кнутом воздух рядом с Дором подгоняя его.
Блондин ступал босыми ступнями, держа руки в наручника, цепь которых была перекинута через прочную металлическую трубу, проложенную над головами, идущих демонов.
Никто из новеньких не вернулся в клетку. Это могло означать либо смерть, либо победу и подготовку к следующему сражению. Но вспоминая тех малохольных, ромуд не сомневался, что никого из них, ему больше не предстоит увидеть в живых.
Он шел, звеня кандалами и цепями, не ожидая ничего от предстоящего сражения. Не чувствовал ничего кроме злости. Ему надоело прозябать среди неудачников, не имея возможности не только внести свой вклад в противостоянии мятежникам, но и не в силах узнать о том, как продвигается борьба с тьмой.
И последнее тревожило его больше всего. Он постоянно думал о том, как Александра уживается с Аминат, преследует ли ее по-прежнему Эдигор, и смогла ли она вернуть свой огонь? Его волновала участь этой девчонки. Более того, мысли о ней занимали практически все его время. Его сущность настолько прочно привязалась в этой смертной, что он перестал сопротивляться своей одержимости, радуясь, что находится вдали от нее и не должен бороться со своими желаниями. И в то же время дико хотел ее увидеть, хотя бы просто, чтобы вдохнуть ее аромат и услышать звук ее голоса, а потом, представлять, под собой, вонзаясь в очередную несчастную, обреченную на дикую смерть от его когтей и зубов.
Эти мысли поддерживали в нем здоровую ярость, помогающую выстоять против тварей Круатоса, что натравливали против него в бою. И каждый поединок получался кровожаднее и опаснее предыдущего. И что его ожидает в этот раз Дор даже не загадывал.
Из амфитеатра послышался шум толпы, скандирующей призывы к убийству очередного раба. Да, они любили кровь, любили страдания. Но еще больше здесь любили монеты. Меркиш славился тем, что здесь покупалось и продавалось все что угодно. Даже матери без малейших коллебаний продавали собственных выродков. Поэтому рассчитывать на честь и достоинство в этих краях не стоило. Каждый выживал как мог, отыскивая для себя наибольшую выгоду.
Острые камни впивались в стопы. Но как только Дор шагнул в темный туннель ведущий к подземелью арены, боль под ногами усилилась. Почву здесь практически сплошняком покрывали острые кости и обломки оружия. Они спускались под горку, в то место, откуда Дора поднимут на арену. Обычно все действо не занимало дольше нескольких десятков минут. Но судя по благодушному настроению распорядителя игры, дожидающегося у механической платформы, ромуд понимал, сегодня все будет иначе.
— Веселее, Златовласка, — хрипло смеялся испещренный шрамами краснокожий демон-метис. Судя по всему, один из его родителей был иергном, красно-черным демоном-охранником, а вот какая именно кровь второго вида текла в ублюдке, сказать оказалось сложнее. Для этого требовалось увидеть мерзавца в истинном обличьи.
— Как-то ты возбужден сегодня? — хмыкнул Дор, позволяя надевать на предплечья кожаную защиту с металлическими вставками и надеть такую же на голени. На бедрах закрепили нечто похожее на юбку, состоящую из кожаных полосок с металлическими вставками. — Блядь, как ромашка, — хмыкнул блондин. — Куда исчезли нагрудные доспехи? — посмотрел на довольного распорядителя, поняв, что никто не собирается надевать защиту на его торс.
Вряд ли, конечно, подобные доспехи спасли хоть чью-то жизнь, но они служили обязательным атрибутом представления. Публике нравилось думать, что противник одержал победу в честном бою и у раба были хоть малейшие шансы на выживание. По факту, все это не больше, чем мишура, не способная защитить даже от удара дротика.
— Публика платит, чтобы любоваться тобой. Нельзя им отказывать в удовольствии пускать слюни на твои мускулы, — скалился краснокожий.