всё же не оттолкнула его.Скоро они сидели друг подле друга, и Мелькор поворачивался к ней, ловя темным взором её звездный свет. На лице его появлялась улыбка, а Варда с сожалением оглядывала его скромный наряд и красные следы от зубцов ошейника. Она провела рукой по этим отметинам — рука её оказалась в ладони Мелькора, который снова прижался к ней губами.— Мэлько, — укоризненно сказала она. Потом ей подумалось, что он вряд ли властен над своими чувствами, а значит и смысл винить его пропадал. Придирчивый взгляд демонстрировал разительные перемены, но она даже не была уверена, что не скучает по прежнему Мелькору во времена молодости мира. Мелькор не отвечал, но улыбнулся ещё шире. Ладонь скользнула по её тонкой талии, обняв её: Мелькор с легкостью прижал валиэ к себе. Манвэ никогда не вел себя подобным образом. Он всегда был безукоризненно сдержан и не позволял себе вольностей. Да ещё и таких... откровенных. Было в мелькоровом напоре нечто обескураживающее. И Мятежный вала накрыл её неуверенную улыбку своими темными губами, наслаждаясь их приятной мягкостью, но он был куда грубее Манвэ и по временам жадно прикусывал их.— Мэлько! — она постаралась возмущенно его оттолкнуть, едва он оторвался от поцелуя; но у неё не было никакой уверенности в том, что он слышит её, поскольку теперь внимание его было обращено на её грудь. Он едва не запутался в её мерцающей звездной накидке, откинул её; Варда же на всякий случай накинула её ему на плечи, скрыв их обоих и то, что происходило. Манвэ никогда не смел откидывать накидку кроме как с предварительного позволения.— Мэлько, я не могу так, — продолжила она. Её охватила дрожь, и она — совершенно поневоле, конечно, почувствовала необходимость обнять Мелькора за шею, чтобы не упасть. Он подхватил её на руки и опустил на траву под то дерево, где отдыхал до этого. Они сидели бок о бок на мягкой траве, он уложил её головой себе на грудь, рассматривая звёзды, что сверкали в волосах: сейчас при свете солнца огоньки блестели бледно и слабо, но когда опускались сумерки, начинали освещать всё кругом. Варда ощущала странное замирающее волнение и, как ни странно, приятную расслабленность, какую только и можно ощущать сидя в летний день на мягкой траве на берегу реки. Мелькор, сидящий рядом, искусно его подогревал — не без собственного удовольствия. Ветер ласково перебирал её тонкие пряди и складки легкого летящего платья, по временам прохлада сменялась теплом. Затем ощущения стали куда ярче и интимнее — в основном потому, что ладонь Мелькора проникла несколько глубже и проскользила сперва по внутренней стороне её бедра, а затем два пальца проникли в её лоно. Ласка была точной, долгой, нежной и одновременно уверенной, но Варда всё равно возмущенно вскрикнула. Вскрик был не особенно громким.— Мэлько, прекрати, — она почувствовала, как краска приливает к лицу, и наверное покраснела бы ещё сильнее, если бы не непроизвольно приходящее возбуждение. — Я не привыкла так... Мелькор усадил её себе на колени. Пальцы его скользили по задней стенке её лона, и прикосновения их были одновременно достаточно грубыми и приятными, каждый раз заставляя выдыхать от накатывающего новой волной желания. — Мэлько! — взмолилась она. Слёзы выступили у неё на глазах, правда, ничуть не от боли, а от уверенного и неотвратимого ощущения того, что сейчас резкая череда его движений прервется заставляя её мышцы сжаться, его хотелось ощущать непрестанно. Мелькор бережно усадил её, сам опустился перед ней на колени, вновь приподняв и вуаль, и длинный подол её платья, и теперь взирал на неё снизу вверх. Она подумала было, что он решил наградить её благодарным поцелуем в уста её лона, но Мелькор вовсе не ограничился им одним, и его язык деликатно прошелся по узким складкам, проникая глубже. Взор его при этом оставался неизменно ласковым и невинным, если только он вообще мог быть таковым у отца лжи. Варда на секунду попробовала представить себе на его месте Манвэ... и не смогла. Ей показалось, что она подобной просьбой опуститься перед собой и доставить ей удовольствие унизила бы его — а вот Мелькор совершенно не выглядел таковым. Он оставался собой и был неизменен и в той, и в другой роли, получая наслаждение и даря его Варде. Она погладила его по плечам, собрала его непослушные темные пряди, чтобы они не падали ему на лицо, и отдалась во власть чувств. Она полулежала, выдыхая в такт движениям его языка, и сразу ощутила, что Мелькор оторвался и теперь нависает над ней. Он склонялся, загораживая солнце, и его черная фигура была окружена золотистым солнечным сиянием. Она уперлась ладонями в его мускулистую грудь с выпуклыми мышцами.— Мэлько, умоляю. Я не хочу быть неверной мужу.Он кивнул, как бы подтверждая, что всё понимает, и через секунду тихо и нежно попросил её перевернуться на живот.— Нас могут увидеть.— Не думаю, что наблюдать за моими деяниями входит в распорядок дня Намо. Аулэ? Ему есть чем заняться. Манвэ? Он выше этого.Постепенно его уверенные речи успокоили валиэ, и Варда лежала рядом с ним, обнимая его поперек торса. пока не ощутила вновь, как в бедро упирается нечто твердое. Мелькор улыбнулся улыбкой обаятельной и одновременно виноватой, и прижался к ней.— Ты чувствуешь, Элентари, сколь сильны, тверды и уверенны мои чувства к тебе? Я, увы, ничуть над ними не властен, и ты одна можешь принести мне облегчение.Голос его казался почти скорбным.Варда нахмурилась.— Мне кажется, чувства — это нечто другое, Мэлько, — предположила она.— Но я совершенно точно чувствую, что погибну внутренне, если сейчас не окажусь в твоих объятиях.Варда сокрушенно обняла его, постепенно смелея, и опустила ладони с его плеч сначала ему на пояс, а затем и ниже, на его ягодицы, сминая их, насколько позволяли его мышцы. Мелькор вжался в неё, обняв валиэ сзади, а потом одним достаточно сильным движением подался вперед. Варда вскрикнула, и в этот раз окрик её был по-настоящему гневным.— Мэлько!— Я лишь выполняю твоё пожелание остаться верной Манвэ. Неужели мой брат столь неутомим и требователен?— Но я же имела в виду вовсе не это... Не так...Словом, уже через секунду она была готова просить овладеть собой не через задние врата, а более привычным и безболезненным способом, на что Мелькор великодушно согласился и все же дал ей ощутить силу и уверенность своих чувств — ну, и всего прочего тоже. Мелькор прижимал её к себе, удерживая на весу, с каждым движением достигая нужной точки, при касании к которой Варде хотелось вскрикнуть, она кусала губы, он мягко целовал их в ответ. Через некоторое время поток его страсти излился в неё, и Варда в изнеможении лежала у него на груди. Он бережно укрыл её и отдыхал рядом, любуясь её искусанными припухшими губами и вслушиваясь в сбитое дыхание.Она улыбнулась ему.— Может ли этот день стать ещё прекраснее? — спросила Элберет, когда последние волны страсти утихли.Мелькор пожал её маленькую ладонь своей, сильной и широкой, и уверенно кивнул.— Думаю, может, если ты, госпожа, устроишь омовение вместе со мной. Варда ощущала приятную истому во всем теле. Подниматься не хотелось, но Мелькор угадал её мысли и, подхватив, понес к небольшому пруду, в который тек один из ручьев. Вода блестела на солнце и была прозрачной, как сапфир и теплой, как молоко, прогретая его лучами.Фонтан брызг, устроенный Мелькором преломил лучи солнца, и в водяной взвеси отразилась яркая радуга. Варда, оставив одежды на берегу, сама оказалась в фонтане этих брызг и возмущенно вскрикнула — скорее по привычке, чем от действительного неудовольствия. Он покружил её на руках ещё немного — потом они вместе упали в воду. Потоки в ручье смывали все следы страсти и успокаивали покрасневшие места укусов, и Элентари вышла из воды ещё более светлой и сияющей, чем была.