Скоро сон овладел им надолго, а новое пробуждение не принесло ничего, кроме очередных терзаний. Он вспомнил, что видел брата: какой царственностью веяло от движений Мелькора! Как прекрасна была Варда подле него, звездный свет, что озарял тьму и становился ещё ярче на ее фоне! Недаром Мелькор был сотворен первым и сильнейшим. Им всегда надлежало покоряться ему. Ведь сквозь все эти годы, столетия и эпохи с ним оставалось одна-единственная уверенность — в том, что он узурпировал власть старшего брата. Он отнял у него титул Короля Арды, отнял ту, кого Мелькор любил, склонил её к себе рассудительными речами и своим благоразумием. Но любовь его всегда была слабее страсти Мелькора, она была тихой и прохладной. Неудивительно, что стоило им двоим встретиться вновь — и Варда осознала своё предназначение, и покинула. Некогда эта валиэ принадлежала ему душой и телом, и оттого было ещё больнее. Теперь всё стало так, как было задумано Эру. А значит, ему, Манвэ, надлежит уйти туда, куда он заточал Мелькора — за Грань Мира.
Он встал, превозмогая слабость. Ноги не держали, и ему пришлось намертво вцепиться пальцами в каменный подоконник. Внизу расстилалось безбрежное поле — кое-где облака расступались, давая ему обозреть бескрайние поля Амана, его леса и горы. Где-то там, на самом краю земель, были ворота, что вели за Грань Мира. "Нет, в одиночку мне туда сейчас не добраться", — подумал он и поднялся, собираясь лечь обратно. Голова кружилась. Силы стремительно покидали его, и он едва не упал вниз. Стремительно преодолев покои одним прыжком, Мелькор оказался подле него, успевая в последний миг схватить его и оттащить назад. — Прости, — прошептал Манвэ. — Я должен уйти. Мелькор посмотрел неодобрительно и покачал головой. — Нет! Вовсе нет, — но брат не желал его слушать. Рука Манвэ дотронулась его ладони. Сил произнести что-либо у него не было. Сейчас брат сам скажет, что давно хотел его заточить. Ему надлежит скрыться в темнице, потому что так будет лучше всем. Или будет пытать вслед за тем огненным майа, чтобы услышать его крики? Манвэ видел написанное на лице Мелькора напряженное размышление и решил, что тот выбирает самую страшную среди множества видов пыток. — Ты вынуждаешь меня сделать не лучший выбор, но единственно правильный. Я хочу, чтобы ты остался жить и не позволю тебе развоплотиться. Твой дух настолько ослаб, что может не сотворить себе новое вместилище, а мне этого не хотелось бы. Мне не хотелось бы приковывать тебя. А потому прекрати свои попытки подняться, пока не излечишься и не окрепнешь. Мелькор осторожно пожал его руку. Манвэ глянул на него с грустью. Так и есть. Сперва оковы, затем пытки. Потом смерть — и хорошо, если бескровная и безболезненная. — Отпусти меня, — с грустью попросил Манвэ. — Раньше я взлетел бы, а теперь упаду вниз, как камень. Ты же сам будешь этому рад! Что тебе стоит, Мэлько? Просто взять и отвернуться один раз. Мелькор отрицательно покачал головой. Взор его стал ещё более суровым. Но ему всё же пришлось приковать Манвэ к кровати. Тот, шатаясь и падая, вглядываясь куда в пространство, пытался уйти. Ноги его не держали. Сначала старший брат раз за разом холодно подхватывал его под локоть и водворял в покои, командуя целителям, чтобы те получше заботились о нём, а потом не выдержал. Тонкая мифриловая цепь приковала его к кровати. Браслет был подбит бархатом, был свободен и не давил, но длина цепи была такова, что дальше балкона своих покоев Манвэ не ушёл бы.