Он бросает на меня взгляд, будто не верит, а потом достает из кармана бумажку.
— Ральф Терри, тридцати пяти лет, отсидел в калифорнийской тюрьме за хранение наркотиков, но преступление, которое привело его сюда сегодня, я не раскрою. Именно это тебе и нужно выяснить. Вытяни из него информацию, – говорит Коннор, подробно описывая послужной список мужчины. — Возьми свой нож и используй его для этого.
В голосе Коннора, когда он произносит последние слова, звучит особый оттенок: гнев.
— Он твой первый подопытный кролик, – говорит он прагматично. — Для твоего первого подопытного я сделал все просто, но не все убитые тобой мужчины будут заслуживать этого; некоторые будут просто сопутствующим товаром. С этим засранцем дело обстоит иначе, и это случится.
Я посмотрела на связанного мужчину, не зная, что делать, и схватилась за черенок ножа.
— Независимо от причины смерти, она должна быть безличной и просчитанной. Чем грязнее, тем сложнее убрать. Борись за контроль.
Он обливает мужчину водой, отчего тот просыпается и испуганно смотрит на нас.
— Пожалуйста, отпустите меня, я ничего не сделал, – взмолился мужчина.
Коннор подходит ко мне сзади, и его руки скользят по моим ладоням, заставляя меня дрожать.
— Нет правильного способа держать нож; ты делаешь это так, как тебе удобно. Я обычно использую пальцы, обхватив рукоять снизу, а большим пальцем небрежно обнимаю ее сверху, соприкасаясь с указательным. Но ты должна найти свой лучший захват.
Его голос низкий и притягательный, и я вздыхаю, пытаясь сосредоточиться на действии, а не на том, как его близость влияет на меня.
Пальцы направляют мои, подсказывая, как держать предмет, а его твердая грудь касается моей спины.
— Теперь спроси его о Каре, – произносит Коннор.
— Где Кара? – спрашиваю я, и глаза мужчины расширяются.
— Я не знаю, – говорит он в ужасе.
— Заставь его говорить. Нужно бить по больному месту, но нельзя, чтобы он так быстро потерял сознание. Пока добываешь информацию, ты должна поддаться своим первобытным инстинктам, – говорит он, и теплый воздух в его голосе отвлекает меня. Моргаю и сосредотачиваюсь на мужчине, делая шаг вперед.
Анализирую, и маниакальная улыбка озаряет мой рот.
Я подхожу к мужчине и делаю то, что люблю делать: рисую. Держу нож в руке, как ручку, и начинаю вырезать на его бедре имя «Кара».
— Пожалуйста, я не хотел; я не знал, что это убьет ее. – Он хнычет, а Коннор рычит, словно эти слова злят его еще больше.
— Скажи это, – приказываю я, — Сейчас же.
Когда мужчина ничего не говорит, подношу нож к его горлу, а затем, инстинктивно, смотрю на Коннора в поисках одобрения. Он улыбается и кивает.
Я нажимаю на нож чуть сильнее, отчего из шеи начинают сочиться капельки крови.
— Хорошо, я продал ее Картелю за кокаин. Пожалуйста, не убивайте меня.
— Сколько лет было Каре, Ральф? – спрашивает Коннор, но что-то подсказывает мне, что он уже знает ответ.
— Пять, ей было пять, – говорит он в отчаянии.
Он продал свою пятилетнюю дочь в обмен на наркотики.
Чувствую острую необходимость сдержать сильное желание отомстить, моя ярость нарастает с каждым его словом.
Коннор подходит, почувствовав перемену в моем настроении.
— Я хочу, чтобы ты спросила его, что случилось с Карой, а потом решила, что будешь делать, основываясь на этой информации.
— Что случилось с Карой? – спрашиваю я.
— Джеймс сказал, что они заплатят мне больше, если я сделаю это. – Он умоляет, плача: — Я не знал, что это убьет ее. Я не знал.
— Что ее убило? – с опаской дергаю парня за волосы, погружая нож глубже, заставляя его рыдать в агонии.
Я чувствую, как мой контроль ускользает.
Я...
— Сесилия, – останавливает меня голос Коннора, и он поворачивает меня к себе.
Держит меня за скулы и заставляет смотреть ему в глаза.
— Ты дрожишь, – замечает он. — Давай на сегодня остановимся.
— Нет, я хочу знать, что он с ней сделал.
— Он изнасиловал ее, Сесилия. Он изнасиловал свою пятилетнюю дочь, записал это на пленку и продал ее, чтобы получить больше денег. Девочка не смогла противостоять жестокости насилия и умерла от внутреннего кровотечения. И даже после ее смерти он все равно продал кассету. – Я чувствую, как у меня темнеет в глазах, и Коннор замечает это. — Сесилия, если ты сейчас сорвешься, он не получит заслуженных пыток.
Мое сердце болит за девочку, которую я даже не знаю. Моя грудь горит от боли за эту девочку, которой не повезло так же, как мне. Она не смогла убежать от своего монстра.
Боже, надеюсь, я приеду к Лауре вовремя.
Вздыхаю, понимая, что должна держать себя в руках. Дышу, сосредоточившись на его глазах, на коже и мускусном запахе.
— Отлично, – хвалит Коннор.
— Я хочу убить его сегодня, – говорю я слабым голосом.
— Но ты этого не сделаешь. Он твой тренировочный манекен. Ты должна сохранить ему жизнь во время процесса. Он будет страдать каждый день, когда ты будешь учиться, Сесилия. С этого момента он не будет никем, кроме нашей маленькой шлюхи. Пока ты не будешь готова. Он умрет, когда ты будешь готова.
— Мы будем мучить его дольше, чем один день?
— Да.
— Хорошо, – говорю я, странно радуясь этой новости.
Боже, у меня в голове полный пиздец.
Люди, обладающие разумом, подумали бы о том, чтобы позвонить в полицию и заставить его заплатить за то, что он сделал с этой маленькой девочкой.
Но я этого не хочу. Хочу наслаждаться каждой минутой страданий этого человека. И всех тех, кто перешел мне дорогу, причинил боль моей сестре.
— Коннор, – бормочу я. — Если я скажу, что хочу убить всех мужчин, причастных к похищению Лауры...
— Ну, а ты хочешь их смерти, принцесса? Давай убьем их всех.
Я улыбаюсь ему так, словно он только что подарил мне цветы, а не просто пообещал помочь мне убивать людей.