Я в панике смотрю на Джеймса, не в силах ответить. Бессмысленно пытаться бороться. Он от этого только сильнее возбуждается. Ему нравится мое сопротивление. Так что я ему этого не дам.
— Ты ничего не собираешься сказать, моя дорогая? Никаких язвительных комментариев сегодня? Мне кажется невозможным, что мне удалось так легко сломать тебя, – давит он, посасывая плоть на моей шее, оставляя след.
Мне хочется кричать.
Я хочу бороться за свою жизнь.
Но я не могу. Я так чертовски устала.
Нет!
Я просыпаюсь от солнечных лучей на лице и прилипшей к коже одежды. Смотрю на часы рядом с кроватью и понимаю, что уже семь утра.
Давненько мне не снились кошмары.
Обычно я с трудом засыпаю по ночам, уставившись в потолок, позволяя своим мыслям поглощать меня часами напролет, пока усталость не одолеет меня окончательно.
Это мешает мне видеть сны, но недавний опыт не был просто сном, это был кошмар – воспоминание, пытающееся всплыть. Я понимаю, что мне нужно совершенствоваться в том, чтобы похоронить все это и справиться с этими сложными мыслями.
Джеймсу нравился цвет моей кожи, светлые волосы и безупречное лицо, как он любил говорить. Это очень нравилось ему и питало садистское чудовище внутри него.
Все думают, что со мной все в порядке, что я выбралась из этого склада целой и невредимой, но все совсем наоборот, я просто делаю то, что делала всегда. Притворяюсь.
Притворяйся, пока не добьешься своего.
Это моя памятка.
Просто будь идеальной.
Единственный засранец, который не дает мне покоя, – это Коннор, но я его просто игнорирую. Он слишком проницательный придурок, чтобы не заметить изменения в моей позе.
Я все еще измотана первой тренировкой с Коннором. Я ценю то, что он не сдерживался, но в то же время не могу не обижаться на него за то, что он довел меня до изнеможения. Что еще хуже, тренировка стала более сложной, когда он решил остаться голым после того, как его белая майка намокла от пота. Я была полностью отвлечена на протяжении всей тренировки, и самое обидное, что он прекрасно знал об этом.
Захожу в свой профиль и вижу тысячи видео, некоторые из них злые, а некоторые жалобные.
— Мои дочери были образцовыми девочками. Я хочу найти их и восстановить справедливость. Те, кто похитил их, должны предстать перед законом и заплатить за свои ужасные преступления, – говорит мой отец репортеру убедительным, шатким голосом, и у меня в желудке поднимается желчь.
Этот лживый сукин сын. Он ведет себя как опустошенный отец, который потерял свою дочь, оставив меня умирать.
Тяну экран дальше вниз, и там появляется огромная статья обо мне и моей сестре.
«В дом бизнесмена вторглись и забрали дочерей. Полиция провела расследование, но никаких следов девочек не обнаружила».
Лаура.
В комментариях несколько проверенных людей говорят, что знают меня, что они ходили со мной в школу или в летний лагерь.
Я захожу в профиль Джули в Instagram, но там ничего нет, ни одного сообщения с того дня, как мы уехали.
Набравшись смелости, набираю ее номер, который запомнила, и на третьем звонке раздается ее сонный голос.
— Привет, – говорит она низким голосом, и у меня замирает сердце.
— Джули, – бормочу я.
— Сеси, это ты? – отчаянно отвечает она.
— Это я, Джули, – подтверждаю я и слышу облегчение в ее голосе.
— Что с тобой случилось? Об исчезновении тебя и твоей сестры пишут во всех газетах.
— Джули, мне нужно, чтобы ты пообещала мне никому об этом не рассказывать, и уж тем более моему отцу, – умоляю я.
— Я знала, что этот человек что-то замышляет. Я не верила его крокодиловым слезам. Они были фальшивее, чем новые сиськи моей мамы.
— Джулия Бароне, послушай меня, – рявкаю я.
Она ненавидит, когда я называю ее по настоящему имени. Ее семья – итальянская и очень традиционная, но она обычно бежит от этого, отсюда и прозвище.
— Мне так жаль, Сеси. Мне так приятно слышать твой голос. Ты не представляешь, как я волновалась. В один момент мы находимся в клубе, а в другой твой отец произносит печальную речь перед прессой о том, что ты и твоя сестра были похищены и убиты, – говорит она, и у меня замирает сердце от беспокойства за подругу.
— Мой отец – причина моего похищения. Он продал меня, чтобы оплатить свои игорные долги, – признаюсь я, и она ругается.
— Что сделал этот ебаный хер? Как он мог так поступить с тобой!
Я рассказываю ей обо всем, что произошло. Не упоминаю о байкерском клубе и свадебном соглашении, потому что знаю: когда она узнает об этом, у нее наверняка случится долбанный сердечный приступ.
— Ты должна поступить в Университет Гудвина, – решительно заявляет она.
Нет, не должна. Мне нужно найти сестру.
— Я не подавала документы в Университет Гудвина, Джули, – напоминаю я ей и знаю, как она закатывает глаза.
— Я могу это исправить. С твоими оценками это будет не так сложно, – с уверенностью говорит Джули.
— Хорошо, но ты забыла ту часть, где меня продали? Что если кто-то все еще пытается найти меня? – с тревогой спрашиваю я.
— Ты сказала, что большинство парней сгорело до смерти, верно? А парень, который знал о тебе, был убит. Так что, думаю, с тобой все в порядке. Я буду тебя защищать, – говорит Джули так, словно то, что я ей только что рассказала, – обычное явление в ее жизни.
Еще несколько недель назад я бы, наверное, пришла в ужас, если бы кто-то рассказал мне о смерти. Сегодня же я чувствую радость и облегчение от того, что убила Джеймса. Я не чувствую угрызений совести или вины за то, что лишила его жизни, только облегчение.
— Все-таки опасно обращаться с моей фамилией, – вспоминаю я.
— Тогда давай спрячем тебя прямо у них под носом. Я с этим справлюсь. Мне нужно, чтобы ты выбрала фамилию.