Хорошо, что я вернулась и ношу свою собственную одежду. Благодаря маме у меня есть деньги на случай, если что-то пойдет не так. Несмотря на то что семья Коннора была добра ко мне, я не понаслышке знаю, как все может резко измениться.
Я уговорила Одри сделать маникюр, несмотря на то что она немного пацанка. Она покрасила их в синевато-черный цвет, а я выбрала темно-красный. Это навевает воспоминания о Лауре, хотя Одри более экстравертна, чем она. Боже, как я скучаю по своей сестре.
Обычные занятия с Одри, которые я всегда делала с Лаурой, путаются у меня в голове и вызывают боль в груди.
Я не должна.
Я чувствую себя виноватой.
Мне больше не хочется никуда идти, но я также не могу разочаровать Элли.
Да, я все еще та девушка. Та, которая постоянно ставит себя на второй план, пренебрегая собственными потребностями ради удовлетворения желаний других.
Просто не хочу ее расстраивать, она так добра ко мне.
В дверь стучат, и Одри открывает ее. Входит Коннор с пакетом в руках. Он кладет его на кровать для гостей и поворачивается к Одри.
— Могу я поговорить с Сеси? – говорит он мягко, что необычно для Коннора.
— Это зависит от обстоятельств, – торгуется она.
— От каких? – спрашивает он с ноткой веселья в голосе.
— Ты собираешься сказать мне, будет ли Сет сегодня в «Скалли»? – спрашивает она.
— Все еще по-дурацки влюблена в Сета? Ты хочешь, чтобы тебе причинили боль, Одри, – ворчит он.
— Я не собираюсь страдать, – защищается она.
— Нет, ты пострадаешь, и тогда мне придется выпотрошить его живьем, – говорит он ровным тоном, как будто этот поступок для него – обычное дело.
— Ты этого не сделаешь. Папа был бы огорчен.
— Если бы он причинил тебе боль, наш отец, вероятно, был бы рядом со мной, пытая его, — огрызается он, и она сжимает губы в тонкую линию.
Одри выходит из комнаты, пытаясь убежать от своего слишком заботливого брата, а Коннор обращает внимание на меня.
— Мне нужно, чтобы ты надела это сегодня, когда пойдешь в «Скалли», – указывает на пакет, и я растерянно смотрю на него.
— Что у тебя там? – спрашиваю я.
— Посмотри сама, – он пожимает плечами.
Открываю пакет, и мои брови сходятся в замешательстве, когда я достаю содержимое. Черная кожаная куртка с красными полосками.
Красивая.
На спине, в верхней части куртки, изображен символ в виде вороны на вершине трех черепов с красными розами, украшающими головы двух из них, и надпись «Байкерский клуб Эвермор», а чуть ниже символа готическим шрифтом вышиты слова «Собственность Коннора».
— Мне понравился цвет, но эти слова, вышитые на нем, – абсолютно нет, – говорю я, бросая куртку на кровать.
Он поднимает ее и снова протягивает мне, раздражаясь.
— Никаких отказов, принцесса. Сегодня у меня прекрасная возможность представить тебя как свою. И вот как мы это сделаем.
— Почему я должна надевать для этого гребаную куртку? Просто скажи, что мы вместе, ничего особенного.
— Потому что как только ты наденешь мою куртку, ты станешь моей. Ты носишь мое имя с собой.
— Это пахнет собственностью, нет, спасибо, – подкалываю я, и он делает шаг вперед, поднимая мой подбородок к себе.
— Теперь ты принадлежишь мне. Так что да, привыкай к титулу. Ты принадлежишь Коннору.
— Нет, потому что я никому не принадлежу, и мы ненастоящие.
— Настоящие или нет, но ты все равно моя со всеми вытекающими. Так что надевай эту гребаную куртку, пока я не сделал это сам. Ну, в том случае, если ты будешь в настроении, чтобы я снова прикоснулся к тебе.
Его слова должны вызывать у меня полное отвращение, но то, как он произносит их хриплым, твердым голосом, вызывает в моем теле обратную реакцию.
— Нет. – Я бросаю вызов.
— Нет? – Он подходит ко мне.
— Я не буду надевать что-то дурацкое только для того, чтобы ты мог выставлять меня как вещь. Я не гребаный объект.
Вот как Джеймс относился ко мне. Вещь. Я не позволю Коннору делать то же самое.
— Ты не вещь, Сесилия, – говорит он, заглядывая глубоко в мои глаза, кладет руки мне на щеку; жест мягкий, совсем не похожий на Коннора, — Ты человек. Теперь мой, блять, человек. И я буду защищать тебя. Это? Вот как мы это сделаем. Когда ты носишь мою куртку, это значит, что ты, блять, под запретом. Они будут уважать тебя как мою будущую жену, но главным образом как одного из нас. Никто не сможет приблизиться к тебе или причинить вред, потому что, как только ты наденешь ее, ты станешь Эвермором. Я не прошу тебя быть моей вещью, но я прошу тебя быть моей.
Его слова неожиданно и пугающе ударяют мне в грудь. Нет, наше соглашение ложно.
Он не чувствует любви, и я тоже.
Не могу позволить его словам задурить мне голову.
И все же то, как он просит меня стать его...
Вызывает странные чувства у меня в животе.
— По-настоящему, да? – произношу я.
— Да, – шепчет он, как будто это слово горькое на вкус.
— Вы, байкеры, такие мачо, – ворчу я, но беру куртку и надеваю ее.
— Перестань притворяться, что тебя это не заводит, – отвечает он с самодовольной улыбкой.
— Я уже сказала тебе, что не хочу тебя, – отвечаю я, заставляя себя не краснеть от его слов.
— Значит, ты просто кончаешь мне на пальцы, как будто делаешь это сама? — парирует он.
— Это было грубо, – говорю я.
Открываю маленькую коробочку, ожидая увидеть скучное обручальное кольцо, но все оказывается совсем наоборот.
Мне приходится скрывать свое удивление, чтобы не доставить Коннору удовольствие узнать о его хороших вкусах. Центральная часть кольца – блестящий, но неброский, крошечный бриллиант круглой огранки, сверкающий драгоценный камень, который излучает завораживающий огонь и блеск, собирая сердцевину розы.