Я ушла, пока он был в душе, мне нужно было время, чтобы обдумать произошедшее. Мой план состоял в том, чтобы заблудиться в темном лесу и утонуть в своих мыслях, пытаясь нарисовать лицо сестры.
Но теперь все усложнилось.
Я купаюсь в крови, рядом со мной двое обезглавленных и расчлененных мужчин, их руки образуют гротескное сердце, головы обезглавлены и помещены внутрь.
— Они причинили вред девушке, – бормочу я. — Она была здесь. Думаю, она напугана.
Выглядываю из-за угла, но ее уже нет. Была ли она вообще здесь?
— Здесь нет девушек, Сесилия, кроме тебя. Это глушь. Сюда никто не приходит. Известно, что это опасно, – успокаивает меня Коннор, не считая меня сумасшедшей. Но это не мешает мне чувствовать себя так же.
Неужели мне все привиделось? Люди реальны, я могу их видеть, не так ли?
— Ты видишь мужчин? – спрашиваю я.
— Вижу, принцесса. Я вижу их.
Может ли быть, что девушка – это я? Они пытались. Я слышала крики, мольбы о помощи. Я не сошла с ума.
Они были моими?
Неужели я приняла свой собственный голос за голос Лауры?
В голове помутилось, а тело трясется.
— Все в порядке, принцесса, я держу тебя.
— Я не нуждаюсь в спасении, Плохой мальчик, – слабо отвечаю я.
— Поверь мне, я это знаю, – говорит он, глядя на мужчин.
Я улыбаюсь. В их обезглавленные головы засунуты интимные части друг друга, как поэтический ответ на их поведение. Помню, как один из них сказал, что хотел бы трахнуть тело девушки, мое тело, когда я буду мертва.
Возможно, моя темнота видит в этом жутком зрелище художественную нотку, и я улыбаюсь, потому что это действительно похоже на произведение искусства. Другие части тела заполняют сердце, как будто его рисуют, но различить их сложно, поскольку они распилены на разные куски, как в извращенном коллаже.
Может быть, я просто давала волю своей подавленной художественной стороне. Я просто не помню почти ничего. Все было мрачным.
Как и я.
Смотрю на бумагу в своей руке, испачканную кровью, а на ней – рисунок. Я нарисовала его кровью, используя технику рисования пальцами и карандаш. Его лицо абстрактное и совершенно растерянное, отражающее мои эмоции, но это он.
Его завораживающие глаза, черные волосы, тщательно вылепленное лицо. Все совершенство перенесено на бумагу. Я нарисовала Коннора, хотя и не помню, как это сделала.
— Ты действительно очень талантлива, – комментирует он, и я улыбаюсь, потому что знаю, что он говорит серьезно.
— Спасибо.
То, как он никогда не уклоняется от меня и заставляет чувствовать себя нормально в самых тревожных и извращенных ситуациях, делает со мной все.
Это просто...манит.
— Она жива, принцесса, – бормочет он, и мои глаза наполняются слезами.
Правда?
Волна облегчения захлестывает меня. Она жива. Моя сестра жива.
Коннор притягивает меня к себе, не обращая внимания на кровь, испачкавшую его рубашку. Возможно, он торопился и не успел переодеться в более подходящий наряд, судя по беспорядочному состоянию его одежды. Я знаю, что это его любимая, он говорил мне об этом раньше, но просто обнимает меня, успокаивая суматоху внутри меня.
— Все будет хорошо. Пойдем домой, – говорит он, беря прядь моих пропитанных кровью волос, поворачивая мое лицо к себе. — Кайл докопался до истины и выяснил, что она действительно попала в аварию, но есть медицинское заключение о том, что она выжила. Она жива. И мы найдем ее. Неважно, сколько времени это займет.
— Мы.
— Да, принцесса, ты и я. Твоя тьма – и моя тоже. А теперь пойдем домой, – мягко говорит он.
— Домой?
— Да, любимая, нам нужно привести тебя в порядок.
Не знаю, как это объяснить, но в его объятиях я уже чувствую себя как дома.
Я чувствую, как поток воды смывает кровь с моего тела. Обнимаю колени и чувствую на них руки. Коннор. Он прислоняется лбом к моему, позволяя воде намочить нас, и я никогда в жизни не чувствовала себя такой растерянной.
Я поклялась, что никогда не впущу в себя любовь, но я чувствую ее. Чувствую, как мое сердце отвечает на его прикосновения, а не только мое тело.
Это любовь.
Я влюбилась в Коннора не совсем обычным способом – таким, когда пара проводит время вместе, ходит на свидания и узнает друг о друге все больше и больше.
Влюбилась в него самым беспорядочным образом. Словно торнадо, уносящий все, что у меня было. Я влюбилась в него из ненависти. Я никогда в жизни не чувствовала себя такой испуганной, но и никогда не чувствовала себя такой правильной.
Я влюбилась в него, когда он держал меня за руку, пока я вырывалась.
Влюбилась в него, когда он пробивал все мои барьеры, чтобы проникнуть за них.
Влюбилась в него, когда, даже не зная меня, он вступал в мои драки, как будто они были его.
Влюбилась в него, потому что он был единственным, кто был способен признать и принять меня такой, какая я есть.
И сейчас, глядя в его глаза, я чувствую сильное желание подавить эти слова. Не могу признать их вслух. Правда в том, что я до смерти боюсь, что наша любовь может заболеть, как это случилось с моими родителями.
Смотрю в его голубые глаза, и между нами словно происходит молчаливое общение.
— Впусти меня, – просит он.
— Ты уже давно вошел, – шепчу я. — Ты просто еще не осознал этого.
Притягиваю Коннора для поцелуя, и мое дыхание сбивается, а хватка на волосах усиливается, пока я притягиваю его ближе и целую глубже; в моем желудке зарождается голод, но это не от еды. Это от него. Он нужен мне. Мне нужна темнота. Мне нужны мы.
— Еще, – бормочу я, дергая его рубашку.
— Позже, – говорит он, разрывая поцелуй и целует меня в лоб. Он впервые затаскивает меня в свою комнату, и я надеваю одну из его рубашек и ложусь ему на грудь.
Провожу руками по его обнаженной груди, эта часть его тела украшена, словно холст, написанный чернилами, шедевр, нарисованный на просторах выпуклых мышц.