— Эй, мы можем поговорить? – спрашиваю я, и Тейлор кивает, — Я... – начинаю я, но она прерывает меня.
— Все в порядке, Сеси. Я не идиотка. Я знаю, что ты ничего такого не имела в виду. Ты не знаешь ни Ки, ни динамику группы, – говорит она, и я киваю. — Спасибо, что никому не рассказала о Харвине, особенно Эбби, – говорит она, глядя в ее сторону.
— Это ведь он лишил тебя девственности, да? Не Сет, – уточняю я, и ее глаза расширяются.
— Неужели это так очевидно? Жалкая девчонка, которая запала на брата своей лучшей подруги, – с горечью произносит она.
— Нет, его выдало то, как он сбежал, когда решил, что у вас с Сетом был секс.
— У нас с Сетом была интрижка некоторое время назад, но... – Она осекается и смотрит в пол.
— Ты влюблена в одного из его лучших друзей и брата твоей лучшей подруги? – догадываюсь я, и она кивает. — Тебе стоит рассказать Эбби. Она не похожа на человека, который будет злиться из-за этого.
— Ты не знаешь Эбби так, как знаю ее я, – возражает она. — Она почувствует, что ей нужно занять чью-то сторону. Кроме того, в нашей семье и так все очень сложно, так что поверь мне.
Прежде чем я успеваю что-то сказать, появляются Джули и Эбби, и Эбби взволнованно обнимает Тейлор сзади.
— Давайте поедим. Я только что купила ограниченную серию футболок с Человеком-пауком. Чувствую себя самым счастливым человеком на свете, – комментирует Эбби, и Тейлор восхищенно улыбается своей подруге.
Когда я познакомилась с этими двумя, думала, что их дружба токсична, но после сегодняшнего дня увидела, как Тейлор восхищается Эбби и защищает ее. Я поняла, что не все так черно-бело.
Мне еще предстоит столкнуться с собственной лучшей подругой. И с тем, что она что-то от меня скрывает.
19
СЕСИЛИЯ
— У тебя это хорошо получается, – замечает Коннор, смотря на рисунок, который я пытаюсь набросать.
Он наклоняется ближе, целует меня в шею, и я таю.
Мы не обсуждаем в открытую то, что происходит между нами, но определенно расширяем границы, особенно теперь, когда я сплю в его комнате.
Мы трахаемся, очень много. Но при этом он относится ко мне так, будто наши отношения – это нечто большее, и я не совсем понимаю, как к этому относиться и как обозначить то, чем мы являемся, если честно.
— Большое спасибо. В школе я ходила на курсы рисования.
— Правда? Скажи мне, принцесса, ты была одной из тех хороших девочек, которые занимались благотворительностью по выходным? Королевой бала? Капитаном команды поддержки?
Была, но теперь все это кажется альтернативной реальностью. Как будто я не принадлежу себе.
— А кем ты был в школе? То есть я понимаю, что это было давно, и тебе придется черпать информацию из своей памяти. Но все равно расскажи, – поддразниваю я, а затем продолжаю: — Дай угадаю, плохим мальчиком, который очаровывал всех девчонок.
— Это был я в колледже; большую часть средней школы я встречался с Джией.
И тут моя улыбка сходит на нет.
Джиа.
Он не часто говорит о ней, поэтому, когда говорит, это становится почти неожиданностью.
— Ты, должно быть, скучаешь по ней, – шепчу я.
— Да, – честно отвечает он.
— Я должна отдать ей должное, хоть и нелегко терпеть ее надоедливую задницу. – Я насмехаюсь, а он улыбается.
Должно быть, она была восхитительной девушкой, если смогла понравиться такому фантастическому человеку, как ты.
— Я думаю, она была милой, но в то же время ненавидела все, что было связано с нашей модной школой.
— Ты ходил в модную школу? – спрашиваю я, потрясенная.
— Да, «Гудвин Преп», мы все там учились. Джиа получала стипендию.
— Значит, ты предпочитаешь маленьких девочек-заучек? – поддразниваю я. — Классика, плохой мальчик и ботаничка.
— Что я могу сказать? Я всегда буду соответствовать своему стереотипу плохого мальчика с проблемами с отцом, – заявляет он, и я громко смеюсь.
— Ты никогда не оставишь эту тему, верно?
— Как я мог забыть первый день, когда встретил тебя, принцесса; каждое действие запечатлено в моей памяти, – бормочет он, притягивая меня к себе.
Я изо всех сил стараюсь не цепляться за его слова, но у меня ничего не получается.
Пытаясь заглушить растущее в груди чувство, я беру ручку и подношу к его груди.
— Ты собираешься рисовать на мне, принцесса? – спрашивает он, забавляясь.
— У тебя еще есть пробелы, – говорю я, ожидая, что он остановит меня, но, к моему удивлению, Коннор обхватывает мою талию руками и притягивает к себе на колени, давая более удобный доступ к своей груди.
Я рисую на его груди розы, но они исчезают в тени, как во тьме. Пишу скорописью слова на португальском:
«Minha bela escuridão, minha bela luz».
Моя прекрасная тьма, мой прекрасный свет.
Он одновременно и мой свет, и моя тьма.
— Черт, теперь я хочу сделать такую татуировку, – комментирует он. — Что там написано?
— Ты мудак, – шучу я, и он крепче сжимает мою талию.
— Неужели?
— Да, – говорю я с улыбкой.
— Скажи что-нибудь по-португальски, – просит он, глядя на мой рот. — Ты ведь умеешь говорить на этом языке?
— Да, я немного знаю португальский от матери, но очень базовый. Моя сестра говорит свободно, но это потому, что она гений, и эти вещи даются ей естественно.
— Скажи мне что-нибудь, – просит он, но я отказываюсь. — Скажи мне, – повторяет он заманчивым тоном, от которого у меня по позвоночнику бегут мурашки.
— Sentirei sua falta quando eu partir, minha luz sombria. – Я буду скучать по тебе, когда уйду, мой темный свет, – бормочу я.
— Что это значит? – спрашивает он.