Боже, я не должна была этого делать.
Он хватает меня и прижимается своим ртом к моему. Не могу сдержать слез, которые смешиваются в нашем поцелуе.
Я могла бы остаться и заняться этим сложным делом. Могла бы справиться со всей этой драмой. Но у меня нет на это времени. Я нужна своей сестре.
Нет времени на разбитое сердце.
Я отстраняюсь от поцелуя, но позволяю себе 10 секунд близости, прежде чем начать одеваться, чтобы уйти. Коннор берет мою руку и снова смотрит мне в глаза.
Мне не нравится, когда он так делает, потому что я знаю, что он видит, как мое сердце хочет его. Он видит меня насквозь. Он всегда так делал. Мы знакомы недолго, но мне кажется, что он знает меня всю жизнь.
Этот парень фактически перестроил меня.
— Ты не уйдешь, Сесилия, ты моя, и точка. В тот момент, когда ты сказала «да», стала моей. Если ты сбежишь, можешь не сомневаться, я буду тебя выслеживать, и, принцесса, я тебя найду.
— Почему? Она – девушка, с которой ты хотел провести всю свою жизнь, Коннор. Это соглашение было заключено потому, что ты не был готов посвятить себя кому-то, кроме нее. Ты думаешь, я глупая? Я знала, что у тебя есть бывшая, и никогда не требовала от тебя объяснений. Знаешь, почему? Потому что наши отношения были простыми, а теперь ты хочешь все усложнить?
— Это то, что ты хочешь знать, Сесилия? Сравниваю ли я вас? Нет, я выбрал тебя, а не ее, и ты это знаешь. Вот почему ты бежишь, – говорит он, прислоняясь своим лбом к моему.
— Не делай этого, Коннор, мы не поддаемся чувствам, помнишь? – шепчу я.
— Слишком поздно, принцесса.
— Почему я? – говорю я неслышным голосом.
— Почему не ты? – шепчет он, касаясь моих щек. — Я очень хочу тебя.
— Что?
— Ты слышала меня, Сесилия. В моих чувствах нет ничего фальшивого. Мне все равно, что Джиа выбралась из ада. Я хочу тебя, а не ее.
Я хочу тебя. На мгновение мое глупое сердце подумало, что Коннор скажет мне, что любит меня. Но, очевидно, нет. Речь идет об обладании.
— Ты хочешь меня сейчас. Как скоро найдешь более молодую версию и бросишь меня, как ты это делаешь с Джией?
Я поддразниваю его, и он смотрит на меня с заметной обидой на лице.
— Ты действительно думаешь, что я бы так поступил с тобой? – говорит он, немного обидевшись, и я сопротивляюсь чувству вины, которое нарастает в моей груди. — Я люблю тебя, Сесилия, по-настоящему. В моих чувствах к тебе нет ничего фальшивого. Это всегда, блять, будешь ты. И никто другой.
Он пристально смотрит на меня.
Черт, я хочу поверить ему, но из меня вырывается горький смех.
— Готова поспорить, что однажды ты сказал ей эти слова. – И они оказались неправдой, потому что он сказал, что не может любить. Я ничем не отличаюсь от него. — Ты не обманешь меня, Коннор. Никто не может меня любить, – говорю я, выходя за дверь. Он не останавливает меня.
Слезы, которые я сдерживала, вырвались наружу.
Я поняла, что никто не может любить меня, папа.
Но я хотела, чтобы Коннор стал исключением.
КОННОР
День, когда умер мой брат, прошел как в тумане. Я очнулся в больнице через пять дней. Врачи сказали моим родителям, что я тоже чуть не умер. К счастью, Кайл сумел меня вытащить.
Однако он не успел вернуться за Коулом, и он в итоге погиб в огне. Мой отец использовал свое влияние, чтобы все выглядело так, будто на нас напали, а не так, будто мы приехали, чтобы украсть партию наркотиков.
Но я знаю, что в глубине души он так и не простил меня на 100% за то, что случилось с Коулом. Я не смог спасти своего брата. Он умер, и все из-за груза. И долгие годы я думал, что видел, как Джиа умирает в тот день, но она вернулась. Живее, чем когда-либо.
Я был без сознания, когда родители хоронили брата, но они сказали, что тело было неузнаваемым. Может, и к лучшему, что я был без сознания. Я бы, наверное, еще больше потерял голову.
Я всегда был верен своей семье.
Но сейчас? Мне хочется убить одного из ее членов.
Я наблюдал за Сесилией, и, признаюсь, держал Джию рядом только для того, чтобы добиться от Сесилии реакции.
Хоть что-то, что покажет мне, что она скучает по мне так же сильно, как и я, черт возьми, по ней.
Но этот ублюдок встал на пути.
Как только нахожу Сета в углу бара, играющего с кубиком Рубика, направляюсь к нему.
— Привет, Коннор, если ты не сразу пришел за мной, то это потому, что все наладилось, – говорит он с уверенной макиавеллиевской улыбкой, не отрывая взгляда от предмета.
— Ты ублюдок, – рычу я. — Что это, блять, было? У тебя есть чувства к моей женщине?
— Чувства? Правда? – Он смотрит на меня с возмущенным выражением лица. — Ты что, издеваешься надо мной?
— Ну, ты прикоснулся к тому, что принадлежит мне, – отвечаю я. — Лучше бы у тебя была веская причина для этого.
— Теперь мне любопытно. Это что-нибудь изменит? – спрашивает он.
— Что?
— Если бы каким-то чудом у меня возникли чувства к твоей девушке или к любой другой, которую ты считаешь недоступной. Это что-нибудь изменило бы?
Мне не нравится, как он ведет этот разговор. Потому что, кроме Сесилии, есть только одна девушка, которую он считает запретной, и он прекрасно знает, кто это.
— Нет. Я бы убил тебя голыми руками, если бы ты подошел к любой девушке, которая запрещена.
— Я так и думал, – отвечает он, возвращаясь к своему кубику Рубика.
— И все же ты сам вырыл себе гребаную могилу, – рявкаю я, но сукин сын остается сосредоточенным.
— Если ты хочешь убить меня, Коннор, то сделай это. Ты знаешь, что ты один из немногих, кому я это позволю.
Его голос скучен, как будто идея умереть от моих рук не стоит его внимания.
— Так объясни мне, в чем заключался твой безумный план, – спрашиваю я.
— Теперь я чувствую себя оправданным, – улыбается он, отбрасывая кубик в сторону, — спасибо, что спросил. Все просто. Я пытался быть твоим купидоном, брат.