— Дилан!
Подаюсь вперед — и тут же утыкаюсь лицом на пол. Ногу пронзает жгучая боль. Вероятно, Нина, воспользовавшись тем, что я потеряла сознание, снова защелкнула скобу на моей лодыжке.
— Погляди, что ты натворила! — кричу ей в лицо.
Она смотрит на нас с нескрываемым удовлетворением, как игрок, который знает, что у оппонентов нет шансов на победу, но все же позволяет им делать ходы.
Теперь уже я теряю контроль над собой. Хватаю Нину за ногу и начинаю бить ее, кусать и царапать, как дикий зверь. Увы, ей не составляет большого труда высвободиться. И первое, что она делает, — пинает меня со всей силы в лицо. Раздается резкий треск, и мне кажется, что череп сейчас взорвется. Должно быть, сломала мне нос. Чувствую на языке вкус крови; она стекает вниз по горлу, и я задыхаюсь.
— Ты убила своего сына! — взвываю я.
Слух подводит, зрение затуманивается. Хочу подняться на ноги, но вокруг все плывет. Нина хватает меня за голову и тащит к лестнице — наверное, чтобы столкнуть вниз. Однако вместо этого она заталкивает меня на чердак, захлопывает за мной дверь и запирает замок.
— Нина, — кричу я, ничего не видя вокруг. — Нина! Выпусти меня!
Валюсь на спину, нащупываю стену и начинаю молотить кулаками и отрывать картонки из-под яиц, сдирая в кровь пальцы и ломая ногти. Даже в беспамятстве отдаю себе отчет в том, что она услышит меня через отверстие, которое я проковыряла, но мне уже все равно.
Жажда свободы обошлась мне слишком дорого. Нина убила Дилана, чего я всегда боялась. И виновата в этом я, поскольку втянула его в нашу схватку. В смерти внука я виновна не меньше, чем моя дочь.
Нина совсем перестала соображать. Убив отца, она сделала то, чего он заслужил. Но Дилан ни в чем не был виноват. Как Салли Энн Митчелл.
Глава 72
Мэгги
Двадцать три года назад
Элси с недоумением смотрит на запеленатого младенца, лежащего на диване в подвале.
— Что за ребенок? — спрашивает она, поворачиваясь ко мне. — И почему ты держишь его здесь, а не наверху?
— Мой внук, — только и успеваю выдавить я, прежде чем разрыдаться. Но стоит только начать говорить правду, как она извергается из меня потоком, словно горящая лава из проснувшегося вулкана. Я рассказываю всю нашу ужасную историю целиком, ничего не утаивая: и про первую беременность Нины, и про ее насильника-отца, и про то, почему мне пришлось соврать ей, что ребенок родился мертвым. Я на грани нервного срыва, мне нужна помощь.
Когда я замолкаю, Элси поднимает Дилана и баюкает, прижимая к себе. Смотрю на них, парализованная ужасом, в ожидании ее реакции. Не удивлюсь, если она сейчас обругает меня последними словами и повторит очевидные вещи: что я не в себе и мне нужно срочно обратиться в полицию. Однако все происходит иное.
— С моей Барбарой я поступила бы точно так же, — говорит она. — Когда рождается ребенок, ты даешь себе обещание всегда заботиться о нем и делаешь все, чтобы обеспечить ему лучшую жизнь. Ты поступила как настоящая мать, пусть даже незаконно. И теперь должна сделать то же самое для своего внука.
— Надо увезти его отсюда.
— Да, так мы и сделаем.
— Мы?
— Конечно. Я тебе помогу.
— Как?
— Я знаю очень хорошую семью…
Прошло три дня после рождения Дилана. Чтобы ездить за покупками, мне пришлось побороть отвращение и сесть за руль машины Алистера.
Нина уверена, что ее отец забрал машину с собой, когда ушел от нас, поэтому каждую неделю я переставляю ее с места на место примерно в полумиле от дома — достаточно далеко, чтобы она не заметила.
Уже во второй раз за эту поездку я глохну на светофоре, когда нажимаю на газ, забыв снять ногу с тормоза. Всё нервы. Меня раздражает тошнотворный запах апельсинового освежителя, свисающего с зеркала заднего вида. Он давно высох, однако его вонь впиталась в обивку. Не хочу никаких напоминаний об Алистере, поэтому срываю эту мерзость и вышвыриваю в окно.
Из-за бесконечных дорожных работ свободна только одна полоса проезжей части. Постепенно закипаю. Нужно скорее вернуться домой, а я теряю драгоценное время, потому что передо мной встал автобус, водитель которого всех пропускает и, видимо, совершенно никуда не торопится. В отличие от меня. Еле сдерживаюсь, чтобы не выскочить из машины и не высказать ему все в лицо.