— Дура, — произнес он. — Ой, дура!
— Петр Андреевич, — сухо, хрипло, растеряно и чуть злобно произнесла Светлана Юрьевна. — О мертвых либо хорошо, либо никак, но в данном случае вы правы — она дура! Или вы это обо мне? — с вызовом, уперев руку в бок спросила она.
Крестовский вызова не принял.
— Нам надо найти Степу, — спокойно, глядя ей в глаза сказал он. — Очень надо! Прав Глеб или нет, но Степана все равно надо найти. Этим и займемся. А затем, милая моя Светлана, нам предстоит очень важный разговор. Как, черт подери, это вообще возможно в доме, напичканном охранными заклинаниями? Но пока мы ищем Степу, вы подумаете над ответами. Проша, отведи Лизу домой и оставайся с ней, до распоряжений. Запрись, забаррикадируйся, не открывай никому кроме меня или Ники. Пистоль возьми, не дай бог что.
Прохор молча поднял рубаху, показав заткнутый за пояс пистолет, и не говоря ни слова, сменил Жарова подставив свое плечо плачущей кухарке.
— Три минуты на теплую одежду. Жду всех на крыльце.
Глава 26
Крестовский обладал не слабым даром убеждения. Да, что там не слабым, весьма сильным даром. Он умел доходчиво и в красках описать не только человека и его внутренний мир, но и привести аргументы и доводы против которых возразить было совершенно нечего.
Вот и сейчас он использовал дар убеждения. Он терпеливо, как и положено учителю, объяснял недалекому школяру, что лезть в берлогу к медведю опасно. Но школяру, было все равно. Крестовский использовал все, от убеждения до угроз, от объяснений до ругани. Но школяр стоял на своем. Точнее школярка.
Светлана Юрьевна не отвечала ни на ругань, ни на оскорбления. Она молча смотрела в глаз Крестовского и ждала, когда тот закончит говорить.
А Петр Андреевич распалялся все больше. Он выплюнул погасшую недокуренную папиросу, и достал новую. Светлана Юрьевна проводила взглядом, исчезнувший в темноте окурок, и вновь уставилась в глаз Крестовского. Она заставит Петра Андреевича завтра найти этот окурок подобрать и выбросить. Но делать это придется нам. Рыться в снегу не графское дело. Петр Андреевич прекрасно делегирует обязанности. И убеждать он умеет.
Только со Светланой Юрьевной дар его дал осечку. Она как стояла перед ним, прямая, как жердь, твердая, как камень, неподвижная, как скала, так и продолжала стоять. Молча, не шевелясь, сцепив руки в замок, внимательно глядя в единственный глаз Крестовского.
— Черт бы вас побрал, детки, — он достал портсигар, выудил папиросу, чиркнул спичкой. Или не спичкой, я не видел, чтобы он что-то еще доставал, кроме портсигара. — Как же мне все это надоело, — он развернулся, сел на крыльцо и глубоко затянувшись выпустил дым в темное ночное небо.
Светлана Юрьевна подошла к нему, положила руку на плечо, коротко его сжала.
Я охнул, отступил на шаг, поскользнулся и едва не растянулся на крыльце. Из спины Светланы Юрьевны медленно вырастал хвост. Темный, густой, почти черный, он тихо раскачивался, и струился, изгибаясь, словно огонь под легким ветерком. Точно! Это не хвост, это огонь. Вот он раздвоился, еще и еще, и вот уже к темному небу тянутся восемь струящихся сполохов чистой темной энергии.
Словно хвост павлиний распустила она над собой. Зрелище насколько впечатляющее, настолько и пугающее. Я понимал, что это Тьма. Самая настоящая! Не какие-то жалкие паучки, от которых ни вреда, ни пользы, ни интереса. Здесь же чистая, совершенная Тьма и она служит Светлане, покоряется ей, помогает. Я не понимал, что делает мой учитель, но видел, как Тьма струится над ней, как нежно и трепетно, словно боясь повредить касается кожи женщины. Тьма послушно собиралась в огненный хвост, готовая служить, готовая делать все, что прикажет Светлана.
Я сглотнул. Честно говоря, я так себе маг. Да, я освоил кое-что на уроках в этом доме, что-то помнил из книг, тайком позаимствованных из библиотеки отца. Я могу призвать слабенький воздушный вихрь, могу подкурить папиросу Крестовскому, если не спалю ему при этом лицо, но на этом, пожалуй, все. И эти самые простые заклинания требуют неимоверной концентрации. И силы.
Энергия стихий разлита в воздухе, ее можно копить рассовывать по карманам, по шкатулкам, складывать в сундуки. Она бесконечна. Только собирается медленно. Очень медленно. И каждый из владеющих магией копит энергию в себе, не тратя попусту.
Во мне ее почти нет. Я еще слишком молод и магические практики только лишь начал познавать. Однако, я уже успел почувствовать, что даже давно прирученные стихии, поставленные на службу поколениями назад, не слишком хотят становиться огненными шарами.
Здесь же темные стихии, сама тьма не просто стремилась к Светлане, она желала этого. Тьма хотела прикоснуться к моей учительнице, стоящей на крыльце и распустившей над собой темный павлиний хвост.
По хвосту из сполохов пробежала волна и в небо взмыли крохотные частички пепла. Еще волна, еще и еще, и вот в сторону леса движется, разлетаясь в по сторонам стая пепельных птиц.
Светлана пошатнулась, ухватилась рукой за перила крыльца, удержалась на ногах, подняла вторую руку ко лбу, тяжело выдохнула. Хвост дрогнул и растаял, оставив лишь единственный отросток.
Петр Андреевич, выдохнул, тяжело застонал и грузно повалился на крыльцо.
— Ты меня высосала, — прохрипел он. — Почти высосала. Еще немного и...
— Прости, — Светлана Юрьевна опустилась на корточки, не глядя, протянула руку к Крестовскому, но тот лишь свалился на ступеньку ниже.
— Светка, мать-перемать! — зло скрипел он. — Следи лучше, я оклемаюсь. — он растянулся на ступеньке. — Все со мной хорошо. Будет.
Она кивнула, поднялась, уставилась во темноту над лесом. Я видел, как крохотные частички темного пепла скользят по небу, как падают они в лес, как исчезают среди деревьев, но момента, когда все кончилось не увидел.
— Там! — Светлана Юрьевна сорвалась с крыльца и устремилась к лесу.
— Нашла, — усмехнулся Крестовский. — И на что он, дурак, надеялся, — он как смог покачал головой, тяжело вдохнул морозный воздух, выдохнул, потянулся за папиросой и увидел меня. — Глеб! Какого хрена ты еще здесь? Бегом за ней, и глаз с нее не своди, головой мне за нее ответишь. Волчок, с ними.
Светлану мы нагнали уже далеко за воротами, на самой кромке леса. И не догнали бы, если бы она не перешла на спокойный шаг. А она бы вряд ли перешла, если бы не снежная шапка, лежащая в лесу.
— Что это было? — спросил я, нагнав ее.
— Что было что? — спросила она, повернувшись ко мне и слегка сбавив шаг и сильно нахмурившись.
— Там, на крыльце. Хвосты у вас за спиной, как огонь, а потом пепел в небо. Красиво. Красиво и страшно. Так что это?
— Поисковое заклинание. Темное, — закусив губу, глядя мне в глаза, ответила она. — Ты видел? Видел его?
— Конечно. Такой хвост, сложно не заметить, он как павлиний, только из темного огня. Хотя нет, он больше на кошачий похож. Только не один, а восемь. А потом пепел из них, как вылетит, словно из хлопушки, и в лес полетел, как мухи черные, — я поймал себя на том, что от восторга тараторю без умолку, прикусил язык, глубоко вдохнул, и уже спокойней, как и подобает герцогу сказал: — Я тоже такое заклинание хочу! Научите?
— Нет, Глеб, не научу, — невесело усмехнулась она.
— Почему? — вскинулся я. — Я недостаточно хорош для заклинания?
— И это тоже, — спокойно кивнула она. Я обиделся, но она продолжила: — Тебе не хватит силы. Я уже давно его практикую, я давно знакома с темными стихиями. Мне удается удерживать их. Но даже мне не хватает моей энергии, — еще один невеселый смешок. — Во мне недостаточно Тьмы для этого заклинания. Мне приходится брать ее у других, а это опасно для них. И я не смогу тебя обучить ему, потому как с его помощью я могу найти только оного человека — Степана, — горькая усмешка, кислый смешок, скривлённый рот. Глаза ее на мгновение гаснут, но тут же загораются снова. — Это его заклинание.