– Сударыня, я сделаю все, что будет в моих силах, – ответил тот. – А теперь, как бы ни мечтал я остаться в вашем обществе, – за эти слова он был вознагражден реверансом, – я должен взяться за ваше спасение.
Дракошня располагалась далеко за окраиной Трапани – так далеко, что Сабрино пришлось добираться туда каретой, поскольку караваны не заходили дальше границ влияния источника в сердце столицы.
– Как приятно, что вы к нам присоединились, – заметил генерал Борсо, командующий дракошней, окинув своего подчиненного желчным взглядом.
– Я, сударь, явился согласно приказу, – ответил Сабрино с почтительной дерзостью, как и положено общаться с высокими чинами, – и притом имел честь собственными ушами слышать, как его величество бросил вызов всем противникам Альгарве.
– Ах, друг мой, – воскликнул Борсо, тут же забыв о своем высоком чине, – в таком случае мне остается лишь позавидовать. Прикованный кандалами долга, я слушал речь его величества лишь посредством шара, но был, должен сказать, впечатлен. Каунианам и их пособникам не стоит относиться к нам легкомысленно.
– Без сомнения, – согласился Сабрино. – Хрустальные шары – замечательное приспособление, но в кристалле все кажется мелким и звук отдает жестью. Воочию король выглядел блистательно.
– Прекрасно! – От избытка чувств Борсо послал собеседнику воздушный поцелуй. – Изумительно! Если наш сюзерен был блистателен, то и нам следует блистать по его примеру… и, продолжая тему – ваше крыло, дражайший полковник, вполне готово к бою?
– Не стоит беспокоиться, милостивый государь, – ответил Сабрино. – Летчики в прекрасной форме, и все как один рвутся в небо. Драконы сытно накормлены мясом, серой и ртутью. О чем я уже подробно докладывал в своем отчете три дня тому назад.
– Отчеты – это замечательно, – парировал Борсо, – а впечатления людей, которые пишут отчеты, еще лучше. Кроме того, раз все находится в столь похвальной готовности – я получил для вас приказ. Вас и ваше крыло перебрасывают в Гоццо, откуда вы должны всеми силами противостоять наступлению фортвежцев.
– Гоццо? Сколько мне помнится, это не город, а сущее недоразумение, – со вздохом заметил Сабрино. – Нас там смогут хотя бы снабжать?
– Если не смогут – покатятся головы, – предрек Борсо. – Сначала квартирьеров, потом тамошнего дюка, а потом и графа. Заверяю, мы готовы к нынешней войне настолько, насколько это вообще возможно.
– Враги окружают нас, – промолвил Сабрино. – Во время Шестилетней войны они пытались уничтожить нас и едва не преуспели. Мы должны быть готовы, потому что всегда знали – они попытаются снова.
Отдав честь коменданту, Сабрино направился к своему крылу. Прикованные цепями драконы сидели в ряд за домиком Борсо. При виде человека твари начинали шипеть и поднимали чешуйчатые гребни – не в знак приветствия, как прекрасно понимал полковник, а в типично драконьем сочетании злобы, страха и голода.
Некоторые люди романтизировали единорогов – прекрасных и, насколько это возможно для животного, неглупых. Иные романтизировали лошадей – красивых и придурковатых. И, само собой, находились люди, которые романтизировали драконов, созданий мало того что безмозглых, так еще и отменно злобных. Сабрино фыркнул про себя. К бегемотам, сколько ему было известно, никто романтических чувств не испытывал – слава силам горним хоть за это!
Полковник кликнул дневального.
– Собрать летный состав крыла, – распорядился Сабрино, когда молодой субалтерн подбежал к нему. – Нам приказано в ближайшее время лететь в Гоццо, против клятых фортвежцев.
Дневальный, поклонившись, умчался, и миг спустя над полем пронеслись с полдюжины резких, властных нот: начальные такты альгарвейского гимна. Покинуясь дудке трубача, из песочно-желтых палаток посыпались люди, чтобы под шелест килтов выстроиться перед Сабрино в квадрат восемь на восемь. Четверо капитанов заняли место перед строем. Драконы шипели, и стонали, и расправляли громадные крылья – при всей своей тупости звери накрепко усвоили: построение значит, что скоро им подниматься в небо.
– Война началась, – объявил Сабрино драколетчикам своего крыла. – Нас направляют в Гоццо, против фортвежцев. Все ли, звери и люди, готовы вылететь через час?
В ответ послышалось дружное «Так точно!», и только один летчик со скорбным лицом поднял руку. Сабрино ткнул в него пальцем:
– Корбео, не мямли!
– Сударь, – отозвался несчастный Корбео, – с сожалением вынужден доложить, что перепонка на крыле моего дракона еще недостаточно зажила, чтобы подняться в воздух. – Он пристыженно понурился. – Если бы война началась хоть неделей позже…