Со стен были варварски сорваны высокие резные дубовые панели, так украшавшие в прежние времена огромную прихожую. Теперь на этих местах зияли черные дыры. В дальнем конце прихожей виднелась парадная лестница, но резная балюстрада по бокам была почти вся разбита и разломана. Скорее всего, её постигла та же печальная судьба, что и прекрасную, старинную мебель.
— Ух ты, дьявол! — пронзительный голос Конни разорвал воцарившуюся в комнате тяжелую тишину. — Ну и воняет, прямо как в зверинце! — воскликнул он. На лице его был откровенное разочарование, ведь он уже привык считать, что увидит великолепный дворец, которым всегда представлял себе Мердрако после рассказов капитана.
Откровенное разочарование в голосе бывшего юнги подействовало на Данте Лейтона, как ушат ледяной воды, словно пробудив его от ночного кошмара, в котором привиделась вся эта чудовищная мерзость. Вздрогнув, он оглянулся и увидел остальных, безмолвно, словно статуи, застывших на пороге.
Его застывшее лицо испугало их даже больше, чем варварское состояние Мердрако. Похоже, что дух его, потрясенный увиденным, навсегда покинул свою телесную оболочку, а все, что осталось, не больше, чем жалкое подобие человека, обращенного в камень.
— Данте, — мягко окликнула Рея, стараясь поймать безжизненный взгляд этих серебристо-серых глаз. Ей показалось, что перед ней незнакомец, настолько холодным и безжизненным был его взгляд. Она протянула к нему дрожащую руку, пытаясь дотронуться до него, как-то привести его в чувство.
Данте дико взглянул на неё и заметил жалость и сострадание в каждом из окружавших его лиц. Тяжело дыша, он закрыл глаза — жалость была ещё более невыносима для него чем открытое презрение. Вдруг так внезапно, что все вздрогнули, Данте схватил протянутую к нему руку Реи и рывком потащил её к выходу. Подхватив на руки жену, он ринулся наружу, навстречу солнцу.
— Данте? — умоляюще произнесла испуганная Рея, осторожно коснувшись его рукава, — Я … — нерешительно начала она, но запнулась, не зная, что сказать. Да и какие слова могли успокоить его?!
— Не хочу, чтобы ты хоть ещё раз вошла в этот дом! — сказал Данте, со свистом втягивая ароматный, свежий воздух сквозь крепко стиснутые зубы. — Ты поняла, Рея? — их взгляды встретились, — Я не хочу, чтобы это проклятое место оскверняло тебя, любовь моя!
— Но, Данте, я хочу быть с тобой! В конце концов, весь дом не может быть в таком ужасном состоянии. Конечно, это нелегко, но я уверена, что нам удастся кое-что спасти. Не могли же они все уничтожить! — жизнерадостно заявила Рея, не желая дать волю царившему в душе отчаянию, которое, казалось, вот-вот захлестнет и её, как это уже случилось с Данте.
— Ты уверена? — процедил Данте, его взгляд скользнул к ближайшему крылу дома. — Будь прокляты эти черные души, да сгинут они в аду навечно! Ну, кто-то с лихвой заплатит за это! Клянусь всем, что для меня свято, я заставлю их заплатить! — произнес он тихо.
— Данте, не ходи туда! — взмолилась Рея.
— Кэп, — щуплая фигурка Кирби бесшумно выросла за его спиной, — по-моему, будет лучше, если вы сделаете, как просит леди Рея. Давайте, лучше я схожу, — предложил он, и Данте заметил слезы в старческих глазах. — Я посмотрю, что там можно сделать. Зачем вам лишний раз травить себе душу?
Данте покачал головой и молча отвернулся, но прежде, чем шагнуть вперед, он тихо коснулся плеча старого дворецкого. Хьюстон Кирби дрожащей рукой сжал его пальцы. На мгновение их руки застыли, потом Данте высвободился и снова двинулся обратно к дому, в этот ад, устроенный чьей-то злой волей, стараясь не слышать жалобные просьбы Реи. В тишине раздался пронзительный скрип открываемой двери и грохот задвигаемого засова. Потом все стихло.
— Ему безумно стыдно перед вами, миледи, — раздался хриплый шепот Кирби. — Он должен был вернуться. Когда-то придется лицом к лицу встретиться с тем дьяволом, что преследует его. Боже мой, какая трагедия! — произнес он сквозь зубы и закрыл лицо руками. — Проклятие, что же это такое?! Бедный капитан! Ох, какой стыд, какой стыд! — пробормотал он и, вытащив носовой платок, оглушительно высморкался.
— Ему нет нужды стыдиться. Если бы только он позволил мне разделить его горе, но нет, он никогда не согласится, — тихо сказала Рея. Почувствовав, как Френсис успокаивающе обнял её за плечи, она подняла на него глаза и увидела потрясенное лицо. Слава Богу, что у неё есть брат, с которым не страшно, даже в такую минуту. Она взмолилась в душе, чтобы гордость Данте не заставила его замкнуться, когда сострадание искренне любивших его друзей было нужно ему, как никогда.
— Боже милостивый! — только и смог выдавить из себя Френсис.
— Наш капитан — гордый человек, такой уж он был с самого детства. А я-то надеялся, что, влюбившись в вас, он сможет избавиться от своей гордыни, но, похоже, ошибся. Только ещё хуже стало, больно уж сильно он любит вас, миледи! Да и потом ему всегда было не по себе, когда ситуация выходила из-под контроля. Слишком рано бедняжка понял, что такое — быть преданным, миледи, — попытался было объяснить Кирби, который знал своего хозяина намного лучше, чем каждый из них. — Уж как он предвкушал минуту, когда привезет вас в Мердрако! Капитан столько лет мечтал, как вернется домой и снова завоюет уважение всех, кто знал его раньше. Представьте, что это для него: вернуться — и увидеть такое! О Боже, что же это?! Да если месть — это все, что я могу сделать для моего хозяина, тогда я сам помогу ему отомстить!
Пока старый слуга изливал свое негодование, стоявший молча Алистер Марлоу понял, что испытывает то же самое чувство: гнев и яростное желание отомстить. Он набрал полную грудь воздуха, чтобы поскорее избавиться от зловония, которое преследовало его с той самой минуты, как они вошли в дом.
Робин Доминик жался к Конни Бреди. На лицах обоих мальчиков было написано охватившее их смятение.
— Но кто мог это сделать? — Робин первым обрел способность говорить. В глубине его голубых, как у сестры, глаз вспыхнул гнев.
— Должно быть, звери, — предположил Френсис, усаживая Рею на высокий выступ тянувшейся вдоль одной из террас каменной стены.
— Звери?! — недоверчиво протянул Робин. Как это зверям удалось порубить в щепки старинную массивную мебель, удивился он. К тому же он готов был поклясться, что успел заметить полуобглоданную куриную ножку, забытую на каминной полке.
— Самые настоящие звери, только двуногие, — негромко пояснил Алистер, все ещё не придя в себя от пережитого потрясения. Сладкий аромат роз и цветущей жимолости немного оживил его, и Алистер впервые задумался, чьих же рук это дело.
— Мда, и бьюсь об заклад, парочку этих негодяев я знаю в лицо, — добавил Кирби. Он, кряхтя, уселся на краешек каменной стены, поскольку старые ноги уже отказывались ему служить.
— Так вы думаете, это сделали контрабандисты, да, мистер Марлоу? — изумленно воскликнул Конни Бреди. Ведь он и сам когда-то был одним из них, но ни один из подобных людей, по его мнению, не был способен на подобную низость.
— Угу, — проворчал Кирби, разглядывая один из своих башмаков, словно видел его в первый раз в жизни.
— Но почему?! — возмутился Френсис. — Конечно, нет ничего удивительного в том, что контрабандистам приглянулся Мердрако. Он стоит на отшибе и пустует уже много лет. Но для чего с такой варварской жестокостью разрушать дом?! Уму не постижимо! И вот что ещё мне непонятно, мистер Кирби. Неужели здесь не было сторожа или хоть какого-то слуги? Думается, самое лучшее это обратиться к властям. Городской магистрат должен немедленно расследовать это дело! — уверенно заявил Френсис, решив, что это не составит никакого труда. Он был немало удивлен, услышав недоверчивое хмыканье Кирби.