– Позвони в 211-ю. Узнай, на месте ли еще Катя. Сейчас выпишем направление, кровь сдашь на сахар и кое-что еще. Может, просто скачет, может, чего и хуже. Ну что, она у себя? Попроси, чтобы не уходила. Сейчас я к ней срочно направлю… девочку. Значит так, сейчас в 211-й кабинет, пока там еще открыто. Завтракала?
– Нет.
– Вот и правильно. Сдашь кровь из вены. Результаты придут сразу мне. Через три дня. Придешь ко мне к десяти, запиши ее. На пятницу, да. А пока придерживайся диеты. Без сладкого, без специй, без острого, без соленого. Разумеется, от алкоголя воздержаться. Жажда должна ослабнуть, но не обещаю, что исчезнет совсем. И старайся много воды не пить. Полощи рот, если что, и выплевывай. Если это диабет, так или иначе организм обезвоживается, но помочь ему галлонами воды ты не сумеешь. Только хуже сделаешь. Сладкого в рот ни-ни, поняла? И под сладким я имею в виду не только конфеты и шоколадки, но и хлеб, кетчупы с майонезами, картошку, некоторые фрукты и многое другое. Люба, дай ей памятку. Там все подробно описано.
Девушка приняла глянцевую брошюрку, коротко осмотрела, скомкала и небрежно сунула в задний карман, надеясь, что та ей не понадобится.
– Ничего мне сейчас не выпишете?
Врач недобро глянула из-под толстой оправы, приподняв словно нарисованную черным фломастером бровь.
– Сначала посмотрим на анализы. Держи, тут все записано, свободна. Люба, зови следующего. На пенсию уже хочу, прости господи, – заявила она и зашлась сухим удушающим кашлем.
Фаина забрала все бумажки и молча поднялась. Ее уже никто не видел и не слышал, полностью переключившись на следующего больного. Можно было не прощаться, да и не хотелось ни с кем разговаривать. В голове и так слишком много всего.
Девушка вышла в коридор и спустилась на второй этаж. У 211-го кабинета очереди не обнаружилось.
Сдавать кровь из вены не так противно и страшно. Никто не разминает каждый твой палец до красноты в надежде выудить хоть каплю крови из косточки, обтянутой бледной кожей. Никто не распечатывает на твоих глазах странной формы иглу, похожую больше на осколок старого лезвия времен Первой мировой. И нет этого омерзительного и всегда предательски болезненного укола во вспухшую багровую подушечку безымянного пальца и этой гладкой пипетки, которой все мало и мало твоей жидкой силы, и приходится прокалывать средний палец, а потом и на другой руке…
А потом тебе делается нехорошо до головокружения.
С детства Фаина ненавидела ситуации, при которых что-то чужеродное проникает в ее организм, будь то операция, прививка от оспы, укол от температуры или торчащий из земли штырь. Это ведь так противоестественно – протыкать кожный покров, чтобы забрать кусочек твоей плоти. Все эти иглы, скальпели, катетеры и прочая медицинская утварь вызывали стойкое отвращение.
Но кровь из вены – сносно. Можно не смотреть, если так не нравится.
Едва медсестра поднесла шприц, Фаина отвернулась, благодаря чему почти ничего не ощутила. Всегда бы так. Ничего не ощущать, просто отворачиваясь. Как будто то, чего не видишь, мгновенно исчезает.
Сегодня поликлиника трещала по швам. Редко появляясь в ее проспиртованных стенах, Фаина каждый раз заново удивлялась тому, как много людей болеет и нуждается в помощи и как много, помимо них, должно быть, сидит дома и лечится самостоятельно. Или вообще еще не знает, что заболел. Или знает, но закрывает на это глаза.
Как она.
Человек слишком хрупок для жизни в этом мире. Его организм буквально ни к чему не приспособлен – любая мелочь вызывает сбой, который может привести к летальному исходу. Это ошибка или намеренный путь эволюции? Для поддержания комфортной популяции, например.
Все эти бабули в порванных бахилах, с дрожащими жилистыми руками, ногами и подбородками; они уже плохо слышат и даже не знают, когда их очередь пройти в кабинет, поэтому просто сидят и ждут по инерции, ждут часами, то задремывая у стены, то тихонько переговариваясь с товарками по несчастью. Малые сопливые дети с пятнами зеленки на лице или едва режущимися на месте выпавших зубами, которые они стремятся показать всему миру вместе с белесой слюной. Беременные девушки с изможденными лицами держатся за поясницы, словно если бы они не придерживали ее, то надломились. Женщины и мужчины с уродливыми опухолями напоказ, кашель из-за каждого угла, детский визг, запах хлорки, грязный кафель и мятно-серые стены с совковыми плакатами…
Апогей хаоса человеческой жизни, страха и нездоровой плоти, наводящий тоску и мысли о неизбежности. Чем дольше пребываешь во чреве бесплатной медицины, невольно прислушиваясь и принюхиваясь к этому царству медленно умирающих, тем страшнее от осознания собственной схожести с ними.