Илья понял, что здесь околачиваться нет никакого смысла, и пожалел, что сразу не согласился работать на лесопильном складе… Никак он не мог себе этого простить. Куда теперь идти? И Томов снова побрел искать работу…
XII
От парикмахера мадам Филотти, как правило, возвращалась в приподнятом настроении. Хлопоча на кухне, она напевала давно забытую даже людьми ее возраста песенку «Креолка, твои глаза ярче факела!» и радостно улыбалась. Последнее время это случалось редко, но, побывав на людях, особенно в парикмахерской, где она много лет проработала маникюршей, мадам Филотти, казалось, сбрасывала с плеч пятнадцать-двадцать лет.
В пансионе уже знали, что в этот вечер мадам Филотти может рассказать какую-нибудь сногсшибательную новость десятилетней давности, оборвать не понравившийся ей разговор, напомнить, что надо своевременно платить за койку, или в сердцах отчитать кого-нибудь из квартирантов за то, что он слишком сильно хлопает дверью. Но уже на следующий день, поглощенная повседневными заботами, она снова становилась добродушной и покладистой. Жильцы понимали ее и поэтому, когда мадам Филотти возвращалась из парикмахерской, были предупредительны, а должники старались не попадаться на глаза. Даже старик Георгицэ напоминал:
— Э, ребятки, уберите-ка со стола! Сегодня мадам Филотти пошла к парикмахеру.
В тот вечер, когда мадам Филотти отсутствовала, ня Георгицэ, племянник супругов Филотти Аурел Морару и Войнягу играли в домино. Вдруг Войнягу опросил:
— Что, коана Леонтина ушла в город?
Ня Георгицэ, не отрывая глаз от костяшек, кивнул головой.
— Откомпостировать абонемент на перманент?
— Ыгы! Омолаживаться пошла…
— Тэ! — Войнягу уронил изо рта сигарку, — я, братцы, сегодня горю!..
Морару рассмеялся:
— А что, в долгу?
— В долгу, Аурика. Обещал привезти известь, да вот уже какой день все забываю… Тьфу, черт побери…
— О, тебе сегодня достанется, — подзадорил ня Георгицэ. — Она еще утром вспоминала тебя, плиту хотела побелить.
Войнягу вздохнул и почесал затылок.
Когда хозяйка пансиона вошла, гордо держа голову, игроки горячо спорили: кто-то к пятерке поставил четверку. При появлении мадам Филотти воцарилась тишина, и все невольно стали прислушиваться к доносившемуся из приемника голосу диктора:
«С о ф и я. Агентство ДНБ сообщает, что два дня тому назад в Нюрнберге с большой речью выступил Адольф Гитлер…
К о п е н г а г е н. В связи с новыми притязаниями рейхсканцлера, общественность Соединенного Королевства находится под тяжелым гнетом, обусловленным…
Л о н д о н… Сегодня, 15 сентября, утром на Истонском аэродроме, перед вылетом в Берлин, премьер Великобритании Невилль Чемберлен в сопровождении сэра Горация Вильсона, в присутствии лорда Галифакса с супругой и большого числа руководящих чиновников министерства иностранных дел заявил, что…
Т о к и о… Премьер Англии, видимо, тронутый тем, что его пришло приветствовать так много людей, назвал рейхсканцлера «the Führer»!»
Войнягу сплюнул:
— Вот уж действительно удав с зонтиком!.
— Чего ты бубнишь? — огрызнулся ня Георгицэ.
— «Бубнишь!» Твой Чемберлен опять на попятную… Мало того, что летит за милостыней к шакалу, так еще ему и пятки лижет, «фюрером» величает!
— Так это же дипломатия, — успокаивал ня Георгицэ, — чудак ты! Чемберлен добивается своего…
Морару заметил:
— А толк какой от этой дипломатии? Гитлер все равно будет своего добиваться. А на предложения Советов заступиться все отмалчиваются. Небось в Россию Чемберлен не едет, а к Гитлеру мчится… Дипломатия!
Но Войнягу продолжал возмущаться:
— Нет, ты только слушай, Ауреле: Чемберлен называет Гитлера «фюрером»… Ты понимаешь, что это означает?
Мадам Филотти, сидевшая в углу, обернулась к Войнягу:
— Гитлер — это все же Европа! — сказала она. — Цивилизация! А большевики — Азия, народ дикий. И от них всего можно ожидать.
Мадам Филотти никогда не вмешивалась в разговоры о политике, но сегодня… сегодня ей было все дозволено… Обычно хозяйка пансиона больше всего боялась повышения налогов, войны или революции (это для нее было все равно) и особенно бомбежки с аэропланов… Если не считать еще страха перед морозами. А тут вдруг такие слова!