— Все «зеленые» скромные… только душу вынимают, — не сдавался Войнягу.
Мадам Филотти задумалась. Потом, словно очнувшись, сказала:
— Погодите! Что вы мне голову забиваете! Ты же мне сам, Георгицэ, говорил, что Заримба либерал… Забыл?
— Нет, не забыл. Но это было давно. А кто его знает, кем он стал сейчас… Лет десять, если не больше, прошло с тех пор!
Вмешался Морару:
— Когда-то он мог быть не только либералом. Знаю, что и в «Зеленом» он бывал. Собственно говоря, особой разницы между ними нет… Что железногвардейцы, что там царанисты, гогисты, кузисты или либералы — одна шайка… Все стоят друг друга…
Ня Георгицэ взглянул на Аурела, потом на Войнягу, и, откашлявшись, отошел к приемнику.
Войнягу подмигнул Аурелу на старика, давая понять, что сравнение либералов с железногвардейцами задело ня Георгицэ. Старик больше всего симпатизировал либеральной партии. А к левым партиям или, скажем, к коммунистам, о которых знал только понаслышке, ня Георгицэ относился скептически… «Чтобы оборванцы руководили страной? Они же в приличном ресторане не умеют себя держать, — как-то высказался он, — а еще хотят быть министрами!» Иногда, правда, он признавал, что коммунисты честные, но… фантазеры.
Теперь он ходил туда-сюда, то и дело откашливался и исподлобья поглядывал на Войнягу.
Морару, опасаясь, что завяжется разговор о либералах, напялил кепку и направился к выходу. У ворот он услышал голос запоздалого газетчика, доносившийся откуда-то с Дудешть: «Ултима ора-о! Внезапная перемена настроения в Англии! Чемберлен и Гитлер разрешили чехословацкую проблему!.. Ултима ор…»
Морару остановился в раздумье. Куда идти? Вначале он хотел было пойти по Вэкэрешть в сторону кинотеатра «Избында», но передумал и повернул вверх по Дудешть. На углу он заглянул в закусочную. Здесь было тихо. Трое мужчин сидели за столом, попивая мутное вино. Тарелочки их уже были пусты, они о чем-то шептались… Изредка прорывался смешок и собеседники оглядывались… За столиком напротив старик с большими седыми усами, в испачканной мелом форменной фуражке городской управы — должно быть сторож или мусорщик — пил цуйку и тихо сам с собой разговаривал. Когда Морару подошел к стойке, до него донеслось бормотание:
— У нас кавардак, у вас кавардак, у них кавардак…
Подавая Морару бокал с вином, хозяин бодеги глазами указал на старика:
— Грамматику изучает!..
Морару усмехнулся, молча осушил бокал, положил на прилавок монету и вышел. Он побродил немного по Дудешть, спустился на Вэкэрешть, повертелся около кинотеатра «Избында», прочитал объявления и, когда подошел девятнадцатый номер, вскочил на подножку. На остановке у больницы «Колця» он пересел в двадцать четвертый трамвай, что шел в сторону вокзала по Гривице. Посмотрев на часы и убедившись, что до встречи осталось полчаса, Морару решил соблюсти все правила конспирации: на одной из остановок он сошел, пропустил несколько трамваев, затем снова вскочил в подошедший двадцать четвертый номер. Подавая деньги на билет, он улыбнулся: усатый кондуктор удивительно походил на старика, пившего цуйку в закусочной. Вспомнил: «Грамматику изучает!».
XIII
Табакареву удалось устроиться слесарем на небольшой фабрике, изготовляющей замки для дамских сумок. Зарабатывал он здесь мало: производство только налаживалось. Вечерами ему по-прежнему приходилось писать вывески, заказы на которые находил Илья. Блуждая в поисках работы, он выискивал в подъездах, тупиках, заброшенных уголках столицы портняжные или сапожные мастерские, парикмахерские или шинки, уговаривал их владельцев заказывать новые или обновлять старые вывески, рекламы. Иногда приходилось соглашаться на оплату в рассрочку. Договорившись, он шел на свалку и рылся, как нищий, в грудах лома и мусора в поисках подходящих для вывески кусков жести, а потом очищал их от грязи, старой краски и ржавчины. Заработанные гроши немного выручали: можно было ликвидировать долг мадам Филотти за койку и расплатиться за чай. Иногда по вечерам друзья обедали в небольшом ресторанчике, владелец которого должен был Жене за оформление вывески; порцию делили пополам. Иной раз Илья отказывался, говоря, что заходил к тетушке на Арменяска и там плотно пообедал, даже рассказывал, какие вкусные были котлеты и какой прекрасный борщ… Но однажды, забывшись, проговорился, что у тетушки был за все время один раз, вскоре после приезда. Женя понял, что друг сочинял про обеды на Арменяске… Где же найти ему работу? Если бы он мог помочь!