— А Бессарабия? — усмехнулся второй.
— Ну, это дело другое. Пока мы должны сказать спасибо, что нас оттуда не просят… Мы уже и так немало выкачали, а дальше будет видно. Бог поможет. Ну, за здоровье, и чтобы, главное, дела были хорошие… Будь здоров!..
На высокой подставке над прилавком загорелась зеленая лампочка, потом загудел приемник. Из Софии передавали легкую музыку.
Слесарь и Томов расплатились и вышли, чтобы отправиться на товарную. Когда Илья подошел к киоску купить сигареты, он вдруг заметил за невысоким палисадником, у какой-то кофейни, парня с очень знакомым лицом. Томов присмотрелся. За столиком с двумя молодыми людьми и девушкой сидел его бывший одноклассник Хаим Волдитер! Это он осмелился сказать преподавателю, что в России молодежи открыты все пути, и был за это изгнан из лицея.
Хаим узнал Илью и, перепрыгнув через ограду палисадника, подбежал к нему.
— О, Томов, Илюша, привет! Как живешь? Что ты здесь делаешь?
Илья познакомил Хаима со своим спутником и рассказал, что они прибыли за грузом и автомашинами для гаража.
— Для какого гаража? — удивился Хаим.
— Работаю в Бухаресте в одном крупном гараже, — ответил Илья.
— Погоди, Илюша! — Хаим даже отступил назад. — Я что-то не понимаю тебя, ей-богу! Ты же в авиацию поступил?
Томов горько улыбнулся.
— Собирался, но не приняли. Бессарабец… и потом не нашлось у меня четырнадцать тысяч лей, — скупо объяснил он.
— Значит, получилось, как со мной: хотел закончить лицей, а угодил в керосиновую лавочку дядюшки Соломона?.. Вместо авиации — гараж!
— Всякое, Хаим, бывает, — грустно произнес Илья.
— Так что? Тебя даже и не принимали вообще? — продолжал удивляться Хаим.
Томов отрицательно покачал головой.
— А мы там, в Болграде, ей-богу, думали — Илюша уже авиатор! Значит, тебя даже и не принимали?
— Даже и не принимали…
Доброе веснушчатое лицо Хаима опечалилось. Он посмотрел на заплатанные, но начищенные ботинки Ильи, вздутые в коленках брюки и вздохнул…
— Теперь мне уже понятно, почему Валя Колев, когда мы встретились с ним весной, сказал, что ничего не получает от тебя и даже будто твоя мама тоже не знает, где ты находишься. А я, чудак, думал, что ты в военной авиации — и это секрет… Ей-богу, так думал!.. Ну, так ты видал такого чудака? А?
Хаим был все такой же — небольшого роста, щуплый, чуть сутулый. Разговаривая, он отчаянно размахивал руками. Всегда веселый, острый на язык, Хаим был добрым товарищем. Когда еще в младших классах он приносил объемистый кулек с завтраком, большую часть съедали друзья, для которых хлеб со сливочным маслом и повидлом или котлеты с чесноком были редчайшим лакомством. А мать Хаима старалась давать ему с собой как можно больше: «Дома мой Хаим ничего не кушает. А из гимназии, сколько я ему ни даю, ничего не приносит обратно! И отчего он у нас такой худой, чтобы я так знала горе, как могу сказать!..» Она была доброй женщиной. «Илюша, останься у нас, пообедаешь, — часто говорила она. — Может быть, мой Хаим покушает с тобой за компанию. Я сварила из полкурочки бульон с клецками. Ты знаешь, что такое клецки? От останься, посмотришь! Чтоб я так была здорова, что тебе понравится. Это не бульон, а золото!»