От одной мысли об этом чудовище по коже пробегает холодок.
Массено ожидал, что ему объяснят, какое дело собрало их вместе, но пока что в купе царило молчание. Инквизитор вертел в пальцах святокуб — судя по рассеянному взору, не читая Великую Молитву, а просто так, по привычке. Ножевой ощупывал взглядом Массено — багровую рясу, висящую на поясе Ктаву, повязку на глазах. Делал он это без стеснения, явно убежденный, что солнцегляд его не видит.
Антимаг же и вовсе дремал либо просто сидел со смеженными веками. Его голоса Массено пока что не слышал.
Снедаемый любопытством, Массено, однако ж, не стал задавать порожних вопросов. Рано или поздно все станет ясным. Покамест же можно тоже погрузиться в сон — Светлая Госпожа покинула небосвод уже слишком давно, и бренное тело охватила усталость.
Массено извлек из внутрирукавного кармана черствую горбушку и принялся жевать скупыми, медленными движениями. Запив свой аскетичный ужин водой из кожаной фляги, монах раскрыл Ктаву и ткнул пальцем в случайное место:
«Но Сакор Дзидоша, обернувшись ко демонам, возвысил глас и изрек: „Верно скажу, без утайки, что всякий, кто отойдет сейчас ото зла, — спасен будет“».
Массено призадумался. Строки из Севигиады зачастую толкуются трудно, плохо ложась на происходящее здесь и сейчас. И в данном случае смысл также темен, лишь смутно предупреждая о чем-то недобром.
Конечно, это не всерьез, а иные отцы церкви вовсе запрещают гадать по святой книге. Но Массено пристрастился к этой привычке еще в послушничестве и с тех пор редко принимал важные решения, не раскрыв поначалу Ктаву, не прочтя ее случайный стих.
— Далеко еще ехать? — спросил ножевой. — Почему вообще так затемно?
— Время поджимает, — скупо ответил инквизитор. — Я слишком поздно узнал о месте их встречи. Возможно, мы уже опоздали.
— Я все еще не услышал подробностей, — напомнил ножевой. — Оплата хороша, но я хочу знать, кто там будет. Раз здесь еще и Озаряющий Мрак — дело совсем трудное?
— Я желал предупредить любое развитие событий, — тихо сказал инквизитор. — Потому и призвал лучших из тех, кто мог прибыть с довольной быстротой.
— Ну спасибо на добром слове, — хмыкнул ножевой. — Так ты брат Массено, твое преподобие?
— Совершенно верно, — подтвердил монах. — А с кем свела судьба сегодня меня?
— Гос, — взмахнул рукой ножевой. — Просто Гос. А как зовут святого отца, я не знаю. Не представился.
— Мое имя значения не имеет, — холодно сказал инквизитор.
— Да как скажешь.
Проснулся антимаг. Поморгал, спросил, который час, назвался Росенгальтом и снова прикорнул, надвинув на лицо капюшон. Ножевой принялся хрупать яблоком.
За окном неслась степная равнина. Западный Грандпайр далеко не так богат и густонаселен, как восточный. Горожан меньше, селян больше.
Да и тех не очень-то много. Можно идти часами, так и не встретив ни единого жилья.
Конечно, железной дороги это не касается. Ее проложили по самым людным краям. А где было не очень людно — вскоре стало. Дороги для государства — что артерии для человека. По ним струится кровь страны — товары, послания, путешественники. Вдали от дорог жизни нет.
А тут еще и такая особенная дорога. На которой можно сесть словно в малый домок, уснуть на мягкой перине, а проснуться уже в городе, до которого пешком не дойдешь и за луну.
— Скучно, — проворчал ножевой, обсосав яблочный черешок. — Расскажите, что ли, что-нибудь, ваши преподобия.
— Я могу рассказать о мудрости Светлой Госпожи и чудесах, таящихся под обложкой Ктавы, но не думаю, что ты имеешь в виду это, сэр Гос, — негромко произнес Массено.
— Да уж всяко не это, — фыркнул ножевой. — И я не сэр. Неблагородные мы, из смердов.
— В ножевоях благородных и не водится, — неожиданно проскрипел антимаг, не поднимая капюшона.
Ножевой ничего на это не ответил. Только рука чуть дернулась, чуть выдвинулась из-за пазухи.
Но далее дело не пошло.
— Расскажите что-нибудь из своей практики, — предложил он, пристально глядя на антимага. — Думаю, мы все тут повидали разных случаев.
Никто из троих молчания не нарушил. О, Массено действительно мог поведать немало историй, достойных включения в «Тригинтатрию» или хотя бы в дешевые книжки о Рыцаре Парифате. Но он не считал возможным оным хвастаться. Свой долг монах исполнял не ради награды или восхвалений, но едино ради данных когда-то клятв.
— Что, никто не хочет? — хмыкнул ножевой, видя, что и антимаг с инквизитором помалкивают. — Ну хорошо, тогда я начну. Был однажды со мной любопытный случай во время охоты на ликантропа. Ликантропы, судари мои, если вам то неведомо, есть волки-оборотни… или, как сами они желают называться, «трансвидовые люди». Подстерег и выследил я его в облике человеческом, когда ликантроп более уязвим и менее чувствителен к запахам. Вы следите за моей мыслью, судари?