После обретения Солнечного Зрения пришлось заново учиться ходить и вообще двигаться. Первые дни было даже тяжелее, чем полностью слепому. Но со временем Массено освоился и теперь даже плохо понимал, как можно жить, видя лишь то, что находится перед лицом.
К сожалению, точка зрения солнцегляда всегда над его головой — на маленькой высоте или на огромной, но только на этой вертикали. Он может обозреть землю с высоты птичьего полета, но не может заглянуть в соседнее купе, если не войдет туда телом.
А сейчас Массено хотелось осмотреть кабину машиниста. Он видел паровоз, но видел его с большой высоты, издали. Поднимая точку зрения еще выше, он совсем переставал различать детали, опуская — терял паровоз из виду.
— Брат Массено!.. — окликнули его. — Брат Массено, как вы считаете?
— О, простите, я слегка ушел в свои мысли, — ответил монах, резко снижая точку зрения и вновь видя себя и троих спутников. — Не могли бы вы повторить свой вопрос?
— Я предлагаю сходить и посмотреть, что послужило причиной остановки, — сказал инквизитор, надевая черный колпак. Тот совершенно скрыл лицо, и только пара строгих глаз виднелась в прорезях. — Может статься, что поезд остановили разбойники или даже некто не из нашего мира.
— Такое возможно? — внимательно глянул на него антимаг. — Мы же еще не доехали. Вы полагаете, это уже… оно?..
— Я понятия не имею о том, что собой представляет… оно, — саркастично ответил инквизитор. — Все, что у меня есть, — слухи и подозрения. Посему я предпочитаю покуда молчать, ибо буду очень рад ошибиться. Как бы там ни было, о нашем вояже никому известно быть не может, если только кто из вас чего не разболтал.
Массено пожал плечами. Получив письмо-молнию за личной печатью нунция Космодана, он собрался незамедлительно и никому ничего не сказал — о том просилось особо. По-видимому, тако же поступили и почтенные Гос с Росенгальтом.
— С вашего позволения, я схожу и узнаю, — предложил Массено. — Все равно мне есть нужда совершить и некое иное дело.
— А, ну тогда иди, — пожал плечами ножевой. — Не споткнись там.
Идя по темному вагону, Массено повернул точку зрения под углом. Впереди никого не было, все двери пребывали замкнуты, и даже проводник несомненно крепко спал. Массено не стал его будить — по всей видимости, тот знает не более своих пассажиров.
Вместо этого он открыл наружную дверь и осторожно спустился. Перрона не было, так что кидать мостки не потребовалось — хватило выдвинуть боковую ступеньку.
В лесу царила тишина. Только высоко в кронах раздавался слабый стук — то ли страдающий бессонницей дятел, то ли иное, неведомое Массено животное.
Было довольно тепло. На дворе Бриллиантовый Лебедь, последний день зимы, но Грандпайр — страна тропическая, и снег здесь видят только в столице, когда волшебники императора устраивают ярмарочную потеху.
Шаркая по насыпи, Массено дошел до паровоза. Тот стоял глух и недвижим, слегка еще дымя трубой. Впереди на рельсах ничего не было — значит, не засада, не разбойники.
До чего же удивительны все-таки эти стальные махины, снова подумалось Массено. Экая несуразная громада, неживая, без ног, а колеса словно связаны цепью, однако ж бегает — да с какой скоростью! И не только сама бегает, но еще и тащит за собой такую прорву вагонов с людьми и товарами, какую вовек не утащить ни великану, ни бегемоту.
На приступочке курил грустный кочегар. При виде Массено он вздрогнул, поднял повыше фонарь и облегченно вздохнул.
— Мир вам, святой отец! — очень громко и отчетливо произнес он. — Что, проснулись?! А у нас тут авария!
— Печально слышать такое, — ответил Массено. — Что послужило тому причиной?
— Да с предохранительными клапанами что-то! Предохранительные клапана, понимаете?! Не открываются, будь они неладны! Пришлось встать, топку залить! Инжектор вон запустили, остужаем!
Для Массено вся эта технологическая премудрость звучала эльфийской грамотой, но он внимательно выслушал кочегара. Тот почему-то изъяснялся чуть ли не криком, и в конце концов Массено спросил:
— А почему вы кричите, сударь?
— Ну как же!.. Вы же!.. это!.. — указал на повязку Массено кочегар.
— Я слепой, верно. Но не глухой ведь.
— А… да… а ведь и точно!.. — рассмеялся кочегар, чеша в затылке. — Эка я опростоволосился-то!.. Простите уж, святой отец.
— Ничего страшного. Долго ли еще будет длиться починка, сударь? Скоро ли мы снова пустимся в путь?
— Это уж машиниста спрашивать надо, — пожал плечами кочегар. — Эй, Дзынь, где ты там? Выдь на минуту, тут святой отец антиресуется!