И Аврора, и Брайен могли стать серыми намного раньше, легким и безболезненным путем. Ведь Брайен еще до разлуки чувствовал это, замечал, как его способности темного гаснут. Но лечение сломало их, все усложнило.
Если светлые люди слабее темных, то с личностями все аналогично. Когда светлая личность главная, темной проще проявиться. Если же главная темная, светлая куда дольше и скромнее будет пробираться на важные позиции. Поэтому Брайен мягче чувствовал проявление противоестественного, нежели Аврора, поэтому он успешно и после лечения подавлял свет, фокусировался на том, что должен соответствовать требованиям Правителя.
Но некоторые процессы были неподвластны ему. Света все же становилось больше, Брайен прекрасно отдавал этому отчет. Но из-за того, что он был покалечен, вместе с ним росла и ненависть. Вместе со светом росла его тьма, угрожающая всему, что он любил.
– Чем больше света в тебе, тем больше потом будет тьмы, – почти шепотом произнесла Ребекка, почувствовав обреченность. – Ты уничтожишь и себя, и всех вокруг. Они будто не нового правителя готовят, а бомбу замедленного действия. Ты должен что-то с этим сделать.
– Что? – Брайен развел руки. – Перестать любить Аврору? Это невозможно.
– Заглуши это все. Останови процесс, пока не станешь новым правителем.
– Я стараюсь каждый день напоминать себе о том, что я бесчувственный темный.
– Плохо стараешься, раз происходит это. – Ребекка указала рукой на разрушенную мебель. – Совершай какие-нибудь плохие поступки для профилактики.
– Например? Правителю очень понравится, если я убью кого-нибудь.
– Ну, это один из вариантов.
– Прекрасно, Аврора будет рада узнать, какой у меня кровавый досуг.
– Не зацикливайся на ней. Это только усложняет…
– Как я могу не зацикливаться на ней?! – Брайен пнул очередной стул. Его сердце полыхало из-за одного имени, мозг плавился из-за мыслей о ней. Чувства росли, поглощали его, и он не мог бороться с ними, хотя отчаянно старался. Он знал, что для достижения поставленных целей ему нужно обмануть себя и заставить охладеть к ней. Но это было сильнее его. – Я люблю ее.
– Я знаю.
– Сейчас все по-другому. Любовь стала… еще глубже, крепче. Я люблю и ребенка, хотя он даже не родился. Это дает мне сил, чтобы бороться, но одновременно убивает.
Брайен выдохнул, угомонил агрессию и взял себя в руки. Он повернулся к Ребекке, заметил, что взгляд ее стал пустым, что она растворилась в собственных мыслях и перестала реагировать на него. Она слегка скрючилась, ее руки сжались в кулаки, и длинные, идеально подпиленные ногти врезались в тонкую кожу, оставив четкие полосы. Именно колющее ощущение в руке помогло ей прийти в себя и услышать озадаченный голос Брайена, зовущий ее.
Не поднимая головы, она сказала с обидой:
– Я, конечно, все понимаю, но это не твой единственный ребенок. – Она покосилась в сторону друга: – Твой сын или дочь сейчас для всех в правительстве, как кусок плоти с огромным потенциалом, и его никто не любит. Ты прекрасно помнишь, что делали с нами в детстве, представь, что будет с этим ребенком? С твоим ребенком, Брайен. С моим!
Ребекка вскочила, не находя себе места от боли и не понимая, как прекратить это ужасное ощущение в груди. Оно усилилось с момента, когда стало известно о беременности Авроры, и сейчас, кажется, достигло своего апогея. Темная не могла, да и не хотела себе или другим объяснять природу того, что разрывало ее на мелкие кусочки.
– Ты ни слова не сказал, что будешь бороться и за него! А я… одна я ничего не смогу!
Она почувствовала, как по щекам потекли ненавистные слезы, но с остервенением, вытерла их, не щадя свою нежную кожу.
Брайен поймал ее за запястья, развел руки в стороны и вынудил посмотреть на него. Она неровно дышала, кусала губы, чтобы не выдать какой-нибудь писк или всхлип. Ресницы ее слиплись, тушь черными полосами стекла к подбородку.
– Я не плачу, – заверила Ребекка, желая создать иллюзию своей силы и непробиваемости. Она думала о ребенке, о материнстве, когда была одна, считала это интимным. И, несмотря на то, что ее самый близкий друг являлся отцом, она не хотела обсуждать все с ним, потому что он, в свою очередь, никогда не делился своими мыслями на этот счет.