Она коротко усмехается в ответ, глядя в его глаза, и, прижав ладонь к его груди, прямо напротив отчаянно бьющегося сердца, медленно проводит рукой вниз, одновременно опускаясь перед ним на колени.
Его глаза широко распахиваются, – кажется, он не ожидал этого. Напряженный член, четко очерченный узкими штанами, оказывается прямо перед ее лицом, и она прижимается к нему приоткрытыми губами, жарко выдыхая. Удивление на лице мужчины быстро сменяется хищным, диким удовлетворением, когда она, прогнувшись и беззастенчиво раздвинув ноги, трется о его напряженную плоть – губами, кончиком носа, щекой… Ее напряженные соски касаются плотной ткани его штанов, и она накрывает ладонью собственную грудь, лаская и разминая ее, пока вторая рука в том же ритме сжимает его бедро. Она еще сильнее выгибается, подаваясь вперед с мурлыкающим стоном, и чувствует, как дергается его член в плену ставшей слишком тесной одежды.
На мгновение зарывшись ладонью в ее волосы, сжав в горсти светлые длинные пряди, мужчина толкается ей навстречу, а она в ответ почти до боли стискивает его бедро, зубами легко прихватывает возбужденную плоть прямо сквозь материал, сорвав с его губ короткий хриплый стон, в котором угадывает свою фамилию.
Выпустив волосы, его пальцы скользят по ремням, и перевязь с мечом падает в траву с глухим стуком. Даже одной рукой Киллиан, привычный к подобной одежде, справляется куда как быстрее, чем она сама сделала бы это. Шнуровка спереди на брюках постепенно ослабевает, подчиняясь его ловким движениям, и, приподняв полу блузы и потянувшись вперед и вверх, она прижимается губами к животу мужчины, – там, где, прячась за краем штанов, тянется от пупка вниз дорожка жестких темных волос. Его мышцы моментально поджимаются, с губ срывается еще один стон, когда она, прикрыв глаза, скользит кончиком языка по этой дорожке, оставляя влажный след слюны – ниже, еще ниже… Она прихватывает губами один из свисающих шнуров, тянет его, и сейчас же пальцы мужчины ложатся на ее подбородок, обращая ее лицо к себе. Коротким движением заставив выпустить шнур изо рта, Киллиан подушечкой большого пальца касается нижней губы, чуть надавливает, и она, открыв глаза и беззастенчиво встречая его взгляд, втягивает палец в рот, коснувшись теплого металла перстня.
Мужчина с шумом втягивает воздух сквозь плотно сжатые зубы, а она, наслаждаясь его реакцией, облизывает, втягивает, посасывает его палец, то обводя его языком, то почти выпуская, то сжимая плотным кольцом губ, а шум крови в ушах почти заглушает сопровождающие ее действия влажные звуки.
И, Тьма их побери, ее это заводит ничуть не меньше!
Так же неожиданно, как прежде это делал он, она выпускает палец мужчины, отстраняется, с трудом сдерживая довольную усмешку, – не только ты любишь поиграть! – и, потянувшись, неторопливо опускается на так и лежащий на траве кожаный плащ. Импровизированное ложе кажется мягчайшей из перин, когда она ложится на него, чувствуя спиной прохладу гладкого подклада. Под пристальным, тяжелым взглядом Темного ее ладонь скользит от груди к своду широко раздвинутых бедер, пальцы касаются отяжелевших от прилившей крови влажных складок, и их слитный стон разбивает ночь.
Жажда.
Его движения стремительны. Раз, – и сорванная блуза летит в сторону вслед за жилетом. Два, – и подцепленная крюком шнуровка брюк рвется, выпуская напряженный член. Три, – и мужчина опускается на нее сверху, впиваясь жестким поцелуем в приоткрывшиеся губы. Рывок, – и он внутри, погрузившись в тугую, скользкую, обжигающе горячую глубину одним сильным движением. Она запрокидывает голову, кричит от удовольствия столь желанного проникновения, обвивает ногами его бедра, царапает напряженную спину – так непривычно несдержанна, так восхитительно безудержна, – и Киллиан, выгибаясь, глухо рычит ее имя. Удерживаясь на локте, он скользит ладонью по ее телу, подхватывает под ягодицу, чуть меняя угол проникновения члена, и, уткнувшись лбом в ее плечо, едва не кончает от того, как сжимаются в ответ ее внутренние мышцы.
Голод.
Тела влажные от пота, пальцы впиваются в кожу, вжимая ее бедра в свои – это должно быть больно, но она словно не обращает на это внимание и сама, сама тянется к нему, раскрываясь и принимая его без остатка. Ей нужно это – его близость, его страсть, ощущение наполнения, единения, слияния, – и она отчаянно цепляется за него, задыхаясь от желания, а мужчина, пьянея от мучительного удовольствия, толкается в нее вновь и вновь, изо всех сил удерживаясь на грани и чувствуя, как захлестывают их эмоции.
Тьма.
Тьма в нем. Тьма в ней. Тьма одна на двоих, словно одна на двоих душа, словно одно на двоих сердце, и сейчас, точно поощряя их за единение, она все усиливала и усиливала чувства, доводя до почти невозможной обычному человеку вершины.
Ярко.
Сильно.
Сладко.
Невыносимо.
Тела дрожат, словно в лихорадке, движения сбиваются с размеренного ритма, – еще один рывок, толчок, вторжение… Она выгибается и, кажется, снова кричит, захлебываясь именем мужчины, а в следующий миг оргазм захлестывает их обоих, столь чистый, мощный, нестерпимо долгий, будто бы умноженный страстью друг друга.
Медленно восстанавливается сбившееся дыхание, сердца замедляют бешеный ритм. Она не знает, сколько прошло времени, и, хоть это и необходимо, все же так не хочется возвращаться к проблемам! Ее ладони лениво скользят по его спине, наслаждаясь упругостью мышц под гладкой кожей, и, давая им еще секунды спокойствия, она легонько трется щекой о его макушку, едва слышно шепчет:
– Все хорошо?
Киллиан поднимает голову, встречаясь взглядом, улыбается чуть лукаво, привычно изогнув бровь:
– Лучше, чем я мог предположить.
Улыбнувшись в ответ, она зарывается пальцами в его волосы, добавляя еще больше растрепанности так любимой ею прическе «после секса».
Тьма в ней молчит, и ей это кажется добрым знаком.
Они вместе.
Они справятся.
Ничто не в силах разрушить их любовь.