— Нет. Нет, бро, я никогда бы тебя не оставил, — становилось все труднее сдерживать свои эмоции, но ему удалось — не было выбора. — Я никогда бы не прекратил искать.
Больше Папирус ничего не говорил, и Санс обнимал его, пока рыдания не стихли, превратившись в судорожные глубокие вздохи. Он продолжал кругами поглаживать его спину и заставлять себя улыбаться.
— С тобой… с тобой больше ничего не приКЛЮЧИЦА, — сказал он, подмигнув. В таких ситуация каламбуры не вписывались и выглядели вынужденными. — Мы не снег, чтобы лежать в лесу всю зиму.*
Он медленно ослабил объятия и откинулся назад, Папирус сделал то же самое. Он выглядел еще более уставшим, чем раньше, если это было возможно — казалось, что высокий скелет мог потерять сознание в любой момент.
Честно говоря, Санс чувствовал себя немногим лучше.
— Хочешь домой? — спросил он, осторожно сжав плечо брата.
Папирус потупил взгляд, но кивнул.
Теперь осталось придумать, как это сделать. Физически, он не смог бы поднять брата, но все еще оставалась возможность подхватить его за душу.
Кажется, высокий скелет догадался, о чем он думает, и скрестил руки на груди.
Нет, слишком навязчивый вариант. А значит оставалось только одно. Санс глубоко вздохнул.
— Ладно, — сказал он, оглянулся назад, подобрал сломанный нагрудник и разорванный шарф, которые выронил Папирус. Он протянул их брату, и тот, не без смущения, прижал вещи к себе здоровой рукой. — Просто… держись за это и не двигайся, хорошо?
Он мешкал — Папирус никогда не видел этого раньше, но либо так, либо тащить его домой через снег за душу. К счастью, тот нормально справился с удивлением — а может просто не смог ничего осознать от усталости.
— Мы воспользуемся коротким путем, — Санс взял свободную руку брата в свои ладони и мягко пожал его пальцы. — Готов?
Папирус вымученно посмотрел на него, а потом кивнул.
И в мгновение ока они исчезли.
***
Флауи был на краю поляны.
На самом деле ему не было нужды торчать там, но не похоже, что в тот момент у него имелись другие дела. Кроме того, ему было любопытно, что предпримет Папирус, когда решит, что он ушел.
К сожалению, ответ оказался «ничего особенного». Он просто сидел, навалившись на дерево, не двигался, но и не потерял сознание или еще что.
Цветок решил, что в этом нет ничего удивительного — он ощущал, как медленно угасала энергия Папируса, с каждой новой попыткой сопротивляться его лозам. Его магия тоже довольно быстро истощилась.
Может, поэтому последний ее выброс стал сплошным разочарованием.
Целую жизнь назад, они тайком принесли ему книгу, которую их родители не хотели им читать. Он не горел желанием смотреть что там — не тогда — но они убедили его хотя бы взглянуть. Он мало что запомнил из этого, бегло проскочив через большинство слов, но была одна часть, которая его захватила.
Это должно было быть красиво. Цветная магия, кружащаяся в унисон, души, видимые и трепещущие. Самое сокровенное, самое интимное действо, что могло произойти между двумя монстрами.
Но он не прочитал, как этого добиться. У него были смутные представления (по меньшей мере, одежду надо снять), но тогда ему было все равно. Правда, сейчас он мог легко пробраться в библиотеку Сноудина и найти больше информации по этому вопросу, но разве это было бы забавно? Нет, гораздо интереснее разобраться во всем самому.
Так что, когда ему удалось достаточно обездвижить Папируса и снять его броню, он начал экспериментировать — наблюдал, что случится, если он прикоснется к нему там и сям. Подмечал, что заставляло его магию отзываться. Следил за его реакцией на разные движения. И, наконец, добился того отклика, которого хотел, и…
Это была маленькая серая лента магии. И все. Никаких ярких цветов, никакой танцующей магии, никакой… ну, ладно, душа проявилась, но выглядела не слишком здорово.
Результат был, а значит, он сделал все правильно. Тогда очевидно с Папирусом что-то не так.
Ну, неважно. Он все равно не считал это главным — не в долгосрочной перспективе. Он сможет попробовать еще раз с другим монстром, когда-нибудь потом. Что важно, так это план на эту временную линию… и он определенно работает, насколько можно судить.
Если это самое интимное действо, возможное между двумя монстрами, тогда оно может быть и самым неприятным, самым жестоким. И учитывая то, что произошло с Папирусом, похоже, это правда.
Кстати о скелете, тот не двигался, и Флауи уже начал гадать, а не умирает ли он, когда все внезапно изменилось.
Флауи увидел, как он медленно, с трудом подполз к своей одежде и броне и попытался снова надеть ее. «Удачи с этим», — подумал он, закатив глаза. — «Боже мой, Папирус, ты, правда, думаешь, что после этого у тебя осталась хоть капля достоинства?»
Но Папирусу каким-то образом удалось надеть все, кроме шарфа и нагрудника, испорченных цветком. Он прижал их к себе и тупо разглядывал несколько минут, после чего попытался встать. И не смог.
Несколько раз.
«Должно быть, это забавно», — размышлял Флауи, наблюдая, как скелет снова и снова падает. Он заставил себя похихикать над зрелищем. — «Что ты вообще пытаешься сделать? Ты правда думаешь, что можешь просто так пойти домой?»
В какой-то момент он решил все бросить и уйти, чтобы обдумать следующую часть своего плана… и тут появился он.
Ненавистный, ненавистный улыбающийся мусор. Но, ох, он представил, как приятно будет посмотреть ему в лицо, когда этот кусок дерьма найдет своего брата так. Разумеется Флауи ничего не чувствовал, но притворяться было здорово.
В конце концов, именно этого он и хотел в новом тайм-лайне.
Флауи пристально сосредоточился на том, как низкий скелет попытался подхватить душу Папируса — насколько он мог судить, это уникальная магия для пары скелетов. Он ухмыльнулся, когда мусорный мешок уронил брата и отпрянул, гадая, каково сейчас душе Папируса. Она выглядела бледной и измученной, когда он ее увидел, но ему хотелось бы почувствовать это так, как могли скелеты.
Может быть, это было похоже на что-то теплое, липкое, красное… а может быть на тягостное ощущение мертвого груза… или на жгуче пустое чувство, как…
Он перестал об этом думать.
Улыбающийся мусор надел свою толстовку на плечи брата и, опустившись перед ним, обнял, и внезапно Флауи замутило. Это была не настоящая эмоция — просто интуитивная реакция на то, как мусор смешивается с другим мусором.
«Что ты вообще творишь?» — злился он. — «Его душа повреждена, идиот. Ты ничего для него не сделаешь». Но потом он заставил себя улыбнуться и склонил голову. — «Вообще-то… вперед! Давай, продолжай думать, что можешь помочь. От этого только сломаешься быстрее, когда поймешь, что ничего ты не можешь».
А потом, обнимаясь и плача и делая все, что положено братьями, они исчезли.
Теперь Флауи остался на поляне один, пялясь на место, где они сидели пару мгновений назад. Это было немного неожиданно — он никогда не видел, чтобы мусор телепортировался со своим братом на буксире. Может быть, интересно будет отправиться за ними и посмотреть, будет ли Папирус сердится на брата за то, что тот скрывал от него это, но он уже получил от этих двоих столько, сколько мог за одну ночь.
Или утро. Скоро будет светать.
Во всяком случае, он начал эту временную линию не для того, чтобы пассивно наблюдать за событиями. Какое-то время это могло быть интересно, но события становятся скучными, если пускать все на самотек. Стоит направлять их ход, если хочется получить желаемый результат.
Пришло время поработать над следующей частью плана.
Примечание
Минутка пояснений к каламбурам:
it’s going tibia okay (все будет хорошо) tibia это большеберцовая кость, если помните, в «Вине» был похожий каламбур — tibia honestly
There’s snow need to stay out herе (незачем оставаться здесь) каламбур основан на созвучии snow/no
========== Глава 5. Следы ==========
Комментарий к Глава 5. Следы