— Да! — ответил он, встретившись со своим другом взглядом, и попытался улыбнуться. — Я-я никогда не знал, что тебе так больно… т-так больно, что ты набросишься на меня, но я хочу помочь!
— Ох, Папирус, — мягко сказал цветок, потянувшись ближе. — Почему ты раньше не сказал мне это? Есть очень простой способ мне помочь.
Скелет чуть не упал назад от облегчения и нервно рассмеялся, однако его смех оборвал кашель.
— Да, да. Пожалуйста, все что…
Флауи отодвинулся, и из-под земли выстрелил толстый кнут колючей лозы.
— Не умирай.
Прежде чем Папирус успел даже вскрикнуть, хлыст качнулся и с силой обрушился на его грудную клетку, расколов нагрудник боевого тела и вколотив скелета в снег. Три ребра сломались, не выдержав натиска, боль ослепила и оглушила его, так что он не мог услышать, как над поляной разнеслись его собственные крики и хрипы.
Два ХП, — подсказало что-то на задворках его сознания, но он сам был слишком занят, задыхаясь в агонии и отвратительных рыданиях, чтобы понять, что это значит. Каждый вдох приносил новый всплеск боли, от которой хотелось расплакаться, и ему пришлось бороться, в самом деле бороться с собой, чтобы не допустить этого.
Боль никак не уходила, но Папирусу удалось собраться с силами достаточно, чтобы сквозь дымку увидеть, что Флауи маячит сверху, изучая его. Он уже не был таким высоким — опять обычный цветок — и все же, вид желтых лепестков наполнил скелета ужасом. Ему не хотелось ничего больше, чем убраться так далеко отсюда, как можно.
— Хмм, — наконец сказал Флауи, касаясь своего рта кончиком листика, как будто размышляя о чем-то. — Прости, Папирус, похоже, это было немного слишком. Вот, давай-ка.
Из-под снега вытянулись две короткие лозы, Папирус попытался поднять руку, чтобы встретить его атаку одной из своих, но грудь пронзило болью. Он не смог сделать даже этого, чтобы не навредить себе еще больше.
Скелет беспомощно глотнул воздух, когда лозы коснулись его грудной клетки, легкое прикосновение послало новые искры боли. Но прежде чем он успел возразить, с концов лиан, поглаживающих его грудину, потекла мягкая зеленая магия и начала сращивать сломанные кости. Через несколько секунд лианы отстранились, грудная клетка пестрила ссадинами, но теперь он, по крайней мере, мог дышать (настолько, насколько ему было нужно, во всяком случае), не утопая в полной агонии. Его ХП пополнились лишь немного, но это уже лучше, чем ничего.
…Погодите-ка…
Несмотря на ужасную тупую боль, терзающую тело, Папирус снова повернулся к Флауи, на его лице зажглась улыбка.
— В-видишь? — выдохнул он, все еще хриплым и дрожащим голосом. — Я говорил тебе, ты можешь быть хорошим!..
— Папирус, глупышка, — хихикнул Флауи, легко щелкнув лозой по его носовой кости. Потом он навис над ним, приблизив свое лицо, его глаза потемнели, а улыбка на секунду стала шире. — Это только для того, чтобы ты мог почувствовать то, что я собираюсь делать дальше!
Слова не сразу дошли до него, и Папирус секунду в замешательстве смотрел на Флауи, его челюсть медленно открывалась. Скелет попытался заговорить, но единственным звуком, который покинул его горло, был жалкий писк.
Собирается делать дальше?
========== Глава 3. Разбитая магия ==========
Примечание:
Перед глазами, между костей, вокруг души.
Пребывая в шоковом состоянии, Папирус отстраненно заметил, что метель улеглась. Теперь снег падал легкими пушистыми хлопьями, но эта картина, что так очаровывала его немного раньше, теперь наполняла печалью, которую он не мог до конца понять. Нагрудник боевого тела был истерзан и растрескался, снежинки скапливались в грудной клетке, укрывая обнаженные кости.
И Флауи сидел рядом, тихо посмеиваясь.
Стряхнув снег со своих лепестков, он отпустил ногу Папируса и быстро обернул пару лоз вокруг его плеч, достаточно нежно, чтобы не травмировать сильнее. Каким-то образом это напугало Папируса больше, чем все остальное, и он умоляющим взглядом посмотрел на цветок.
— Флауи, — прошептал он дрожащим голосом. — М-можно мне пойти домой?.. Уже… уже поздно, и Санс, должно быть…
— Оу, но ты так хотел позависать со мной! — хихикнул Флауи. — К чему эта спешка?
— Я-я…
Я ранен, я устал, я волнуюсь, я боюсь, я хочу домой.
Он сглотнул.
— …Не планировал задерживаться так допоздна.
— Ойй, — Флауи, хихикая, помотал головой. — Как неприятно!
Скелет услышал звук чего-то, копошащегося в снегу за спиной, и заметил толстые плети, изредка маячившие на периферии зрения. Он взбрыкнул ногами, которые теперь были свободны от лоз, но пятки не находили точки опоры в рыхлом снегу. Тихие завывания ветра давили на сознание, и он закрыл глаза, на пару секунд вообразив, что слышит их из безопасности собственной комнаты.
Лозы, обвивающие плечи, внезапно потянули, и Папирус снова задергался, борясь с резко окрепшей хваткой.
— Флауи, нет, не делай этого!
— Ох, да брось, — Флауи пренебрежительно махнул листьями. — Ты еще даже не знаешь, что за «это»!
Лозы продолжали тащить его назад, и он отстраненно заметил, что глубокий снег рядом с одним из деревьев, росших на поляне, оказался сдвинут в стороны, оставив относительно чистый участок земли. Лозы резко дернули, вызвав новую порцию боли в истерзанных костях, и прижали его тело к дереву, прислонив плечами и лопатками к стволу и корням.
Папирус отбивался ногами и вырывался из объятий лоз, но они затянулись вокруг него и вдавили в дерево. Вздрогнув, он поднял обе руки и вызвал полдюжины костей, которые полетели в Флауи и крепко застряли в земле по обе стороны от него — намеренный промах. Слезы кололи глазницы, а душу грызло чувство вины, но он все равно призвал новую порцию костей и направил в своего друга.
— Я-я не хочу делать этого, Флауи!
Неодобрительно рассматривая атаки, цветок дождался, пока они не оказались в считанных сантиметрах от него, и нырнул под землю, выскочив прямо рядом с Папирусом.
— Знаешь, я разочарован в тебе, — сказал Флауи. — Мне известно, что ты умеешь сражаться, но ты никогда этого не хочешь!
Проглотив хныканье, Папирус направил еще один шквал костей в цветок, промазав на несколько сантиметров и едва избежав попадания в самого себя. Из-за боли и истощения было трудно сконцентрироваться, но больше, чем это…
— Я-я не могу ранить тебя, — пара дрожащих костей появилась в воздухе, и тут же рассыпалась. — Ты мой друг…
Флауи покачал головой.
— Папирус, Папирус. Всегда такой наивный и доверчивый, до самого конца. Даже если тебе больно.
— Н-но… — он потянулся, чтобы схватить лозы, удерживающие его, но ему едва хватало сил, чтобы просто уцепится за них — на него обрушилась смертельная усталость, — друзья… должны доверять друг другу.
Цветок не отрывал от него взгляда, пока из-под земли вырывались еще несколько лоз, две оплели каждую ногу, и еще пара обхватила каждую руку.
— Ммхммм, и, разумеется, ты делаешь все правильно, доказывая, что заслуживаешь доверия своих друзей.
Он взглянул на ноги скелета, и еще одна лоза принялась стягивать его правый сапог. Папирус слепо моргнул.
— Чт-что? Эй, — он попытался отдернуть ногу от неприятных прикосновений лозы, но другие только крепче прижали его к земле. Та, что возилась с сапогом, успешно стащила его, а потом переключилась на второй. — Стой…
Флауи прикоснулся к его челюсти еще одной своей лианой и развернул лицо скелета к себе.
— Тем, с какой легкостью ты напал на меня, ты уже доказал, что я не могу тебе доверять.
— Нет, нет. Флауи, это не то!.. — внезапно он заметил, что лозы теребят его перчатки. Когда он повернул голову, чтобы посмотреть, Флауи дернул ее обратно.
— И Андайн! — продолжил Флауи, наморщив лоб. — Что она будет делать, когда узнает, что один из ее часовых не смог справиться с крошечным цветочком?
Он не думал об этом. Но Андайн поняла бы, ведь так? Она поняла бы, что он… что он не мог атаковать друга.
— Она…
— …Никогда не взяла бы тебя в Королевскую Гвардию, учитывая, каким провалом ты оказался в качестве часового, — закончил Флауи, его личико пересекала мерзкая ухмылка. — Стыд-то какой!