В ту же ночь меня озарила идея. Я открою Кран Волшебства, так, чтобы магическая энергия пропитала Землю не хуже, чем Гдетоземье. Наши миры вновь соединятся, и моя девочка обретет в них свое место. Я пошел к Тезаурусу и поделился этой мыслью.
«Смелая затея! — сказал он. — Вернуть людям все, что мы с таким трудом у них отняли!» Он умолк, а я решил, что он не одобряет моей затеи. «Что ж, — молвил он затем, — настало время признать великую ошибку первомагов. Мы были не вправе отбирать то, что не нами было дадено. Дети должны исправлять ошибки родителей. Я создал Гдетоземье, а ты его уничтожишь. Я верю, ты сможешь… только… Это ведь долгое дело — создать формулу, открывающую Кран Волшебства. Девочка вырастет и состарится, не увидев ни нового мира, ни своего отца, поглощенного решением проблемы. Я предлагаю погрузить ее в магический сон. Она проспит сколько понадобится, и через несколько сотен лет ты вынешь ее из колыбельки такой же крошкой, какой туда положил.» Я согласился…
— Выходит, мне триста лет? — не выдержала Тэя.
— Строго говоря, да, — ответил Проклус.
— Так она спала в том ящике, который я нашел? — не мог не встрять Минька.
— Ты его нашел? Впрочем, ничего удивительного, я ведь его не прятал. В той комнате собраны всякие ненужные предметы.
— А дисплей и кабина? Это ведь чтобы перемещаться на Землю?
— Правильно.
— И она вам больше не нужна? Вы не собираетесь на Землю?
— Погодите, погодите! — вмешалась Тэя. — Как это я выбралась из шкафа раньше времени? Даже Кран еще не был открыт, не говоря уж о появлении нового мира!
— Тебя украли. Это сделал Мириус. Он хотел заставить меня прекратить работу над формулой. Вы шли через Черный лес и видели поляну, истерзанную в клочья. Там мы с Мириусом двенадцать лет назад выясняли отношения. Он вызвал меня якобы на разговор и навязал сражение. Он практически не рисковал, знал, что я не буду уничтожать своего учителя, хотя сам старался изо всех сил испепелить меня. А пока мы фехтовали посохами и палили лес, его старая подруга Аманда пробралась в замок и выкрала тебя. Даже я иногда бываю фантастическим дураком!
Тэя в задумчивости почесала щеку.
— Меня нарочно не учили магии, да?
— О! Тебя берегли от магии! Магический совет прекрасно знал, чья ты дочь, и представлял, как опасно вооружать нашими знаниями человека с такой наследственностью!
— Не проще бы им было меня убить?
— Что ты! Они были уверены, что рано или поздно я сдамся и попрошу вернуть тебя. Мириус знал: все, что я делаю, — это ради тебя.
Тэя покраснела. Взглянув исподлобья на Проклуса, она призналась:
— Я еще не могу почувствовать, что… ты… мой отец…
— Я понимаю. Должно пройти время.
Минька чувствовал крайнюю неловкость: все-таки кровные родственники двенадцать лет не виделись, а тут он путается… И уйти как-то неудобно, и остаться… Он бы, наверное, ушел, если б Тэя не сказала внезапно, вспыхнув глазами:
— Теперь мы будем сражаться вместе! Совет знает про Мириуса? О его настоящих намерениях?
Проклус вздохнул.
— Уверен, что нет. Мириус хочет воспользоваться формулой и пропустить поток магической энергии через себя. Ни один здравомыслящий маг этого не одобрит.
— А они здравомыслящие?
— Вполне. Мириус крепко внушил им мысль об опасности формулы, так что переубедить их и сам не сможет. Кроме того, он ни за что не поделится своими планами из страха, что кто-то еще захочет таким образом стать самым могущественным.
— А когда он сможет все это проделать? Запустить формулу и стать самым великим?
Проклус тонко улыбнулся и ответил:
— Никогда.
Минька с Тэей воззрились на него в изумлении.
— Но ведь… — начала Тэя.
— Забудь, что говорил тебе Мириус, — перебил ее Проклус. — Он говорил, что такова моя цель — достичь полного магического могущества. Он думал, что это правда. В его голове не укладывалось, как возможно хотеть открыть Кран Волшебства, чтобы поделить магической силой со всем миром. Хотя я с самого начала посвятил учителя в свой замысел. Формула может открыть Кран, но не направить струю в определенную точку. Он не поверил мне. Он сказал, что это чушь — стараться ради людишек. Он даже забыл, что сам стопроцентный землянин. Он принялся расписывать мне величие власти. И я больше не хотел видеть его в замке…